Охохонюшки! В этой главе, которая еще больше, чем предыдущая, вы увидите много выяснений отношений, мало действия и просто зашкаливающее количество депрессии. Я этой главы сама боюсь.
Короче, я предупредила.
Эпиграф!
не то, чтоб к главе, но к настроениюмои любимые герои
все время курят часто пьют
жалеют лошадей и пулю
для тех кто их в конце убьёт
(с) пирожки
спойлер (он же картинка-бонус)
Брутальная сказка #16
Мы в ответе за тех…
ощутить
Темно, плохо, душно. В комнате, где Веру держат, - стены необработанные, окон нет, из обстановки – один-единственный жесткий топчан, да удобства представлены страшненьким ведром. Время от времени приходят люди – задают вопросы. Играть в благородство не было смысла, и Вера рассказала все, что ей было известно. Так и тут не повезло: сведения оказались для них бесполезными. Сивалдайкин лично почтил ее своим визитом, только для того, чтобы, выслушав, удрученно провести рукой по лицу. Поражение унизительно. Она сама виновата, что ставила не на то, доверялась не тем… Но черт побери! Они так долго убегали от Ордена! И, как выяснилось, даже не только от него… Это несправедливо! Она заслуживает большего!
Кольку жалко. Но при этом снова встретить его совершенно не хочется. Он с самого начала был прав, мысль об этом давит и раздражает. И это вечное и неизбежное «Я же говорил»! А самое обидное – другое. Вот только встретила интересного мужчину, а он мало того, что врагом оказался – так еще и забыл все, что у них было! Он тоже приходил – пытался выяснить, что происходило весь этот месяц. За напускной суровостью видна все та же простодушная непосредственность, но при этом – ни тени узнавания. На все аргументы он только растерянно хлопал глазами. В итоге, Вера решила прекратить унижаться, что-то доказывая – и послала его в грубой форме. Отвратительно.
Сколько дней прошло? Может, два, а может – и неделя. Все слилось из-за вечной темноты.
Из-за двери слышен развеселый хищный голос Тверди:
- Вера, к вам тут гости!
Ну, кто на этот раз? Да притащите хоть весь свой Новый мир – ничего не добьетесь!
Дверь со скрипом приоткрывается – в светлую щель проскальзывает невнятный из-за яркого света за спиной силуэт. Подходит не спеша, расслабленно. Сначала узнать не получается, потом черты лица обретают четкость – та самая девчонка, с дурацким книжным именем – Сумерки.
- Приветик, - она улыбается, не скрывая превосходства.
- Ты-то что тут забыла? – вяло отзывается Вера.
Сумерки удовлетворенно хихикнула в кулак.
- Ну-ну. Я просто хочу убедиться кое в чем. Видишь ли, вас вскоре отпустят. Только тсс, это секрет! Просто слушай и запоминай. Вы с Николаем – неплохие ребята, так что вам дадут возможность работать на Новый мир и дальше. Только с другим начальством, разумеется. Тем самым, которое вашими стараниями чуть не сместили. Конечно, можно отказаться, но тогда в целях безопасности вас убьют. Да что и думать! Ведь при хорошем поведении… хм, это почти свобода. Вы же согласны, не так ли?
Вера с трудом сглотнула и, не сумев ничего выговорить, обреченно кивнула. Сумерки снова гаденько ухмыльнулась, доверительно склонилась к ней.
- А теперь слушай сюда. Предупреждаю только один раз. Я уже в курсе твоих попыток вернуть нашему Блондинке память о потерянном времени. Так вот. Не вздумай приближаться к нашей команде. Мне плевать, что у тебя там было с этим идиотом, но он – мой идиот, ясно? Если ты только возникнешь у меня на пути снова – умрешь. Просто и со вкусом, поняла?
Сумерки говорила ровно, своим бесцветным холодным голосом, но все это время на лице у нее была настолько приторная улыбочка, что стало жутко.
- Больно надо, - огрызнулась Вера.
- Умница, - Сумерки тут же распрямилась и расслабленно направилась к двери. В последний момент она оглянулась и снова хихикнула, поправив узел на галстуке.
- Удачи на новой работе! Чао! – весело бросила эта мелкая стерва и, пританцовывая, выпорхнула за дверь, оставив Веру в привычной уже мерзкой и влажной темноте. Оглушительно лязгнула задвижка, долго гремели замки.
- Ну ты и… - тихо сказала за стеной Твердь и, не завершив фразы, тут же поправилась: - Да поняла я, поняла. Все равно не перестаю тебе удивляться. И зачем это тебе? Ну, как знаешь, впрочем. Наслаждайся этим самоотречением и дальше.
Итак, докатилась. Свадьба, на которой собрался весь некромантский бомонд. Роскошный отель-ресторан – с двориком, живой музыкой и всем прочим, специально за городом, на случай, если гости вдруг скатятся до традиционных в этих кругах увеселений вроде «я выпью стакан водки без помощи рук, ног, рта и головы». И вот, Татьяна Александровна Свиридова, глава Забадайского отделения Ордена, на полном серьезе ловит букет невесты, которая на семнадцать лет моложе нее! В прыжке, растолкав всех сотрудниц – сама не поняла, как обошла этих сильных, физически развитых девиц. Да еще приземлилась эффектно, на одно колено, под аплодисменты… словом, зазвездилась. Публика в почтительном недоумении, но слишком трезва, чтобы выразить свои мысли по поводу поведения начальницы. Абсурднее и не придумаешь.
И вот, теперь Татьяна ходит между красиво рассаженными во дворе деревьями, перебирает лепестки орхидей и лилий – и серьезно размышляет: кто ж ее возьмет такую – с работой, тяжелым характером, да еще и шестилетней-то дочуркой! Кстати, где она? Побегала за Кирой с цветами – и где теперь? Все-таки Светик надо было назвать – Лютик. И команда подходящая вырисовывалась, да – что и говорить! – близок ей все же образ маленького злодея…
Татьяна пошарила глазами в толпе – и вскоре обнаружила свое чадо взволнованно вертящимся возле плетеного кресла под деревом. С подлокотника расслабленно свесились чьи-то ноги в песочного цвета ботинках, покачиваясь в такт размеренной речи. Светик прижимает руки к груди, переспрашивает, привстает на цыпочки. Татьяна подошла поближе, не привлекая внимание, и теперь могла разобрать слова рассказчика:
- Чем кончилось? Как и полагается в таких сказках. Заклятие сняли, королевская армия поймала черного колдуна и заточила в темницу, вместе с его рыцарями. Тем двоим, впрочем, дали шанс исправиться. Принцесса резко образумилась, передумала странствовать с цирком и отправилась под венец со своим освобожденным от чар рыцарем. А заколдованный оруженосец… расколдуют, это уже немного другая история. Вот так-то!
Девочка озадаченно почесала кудрявую макушку.
- Эээ… А что же стало с менестрелем, который ходил за ними все время?
- Пошел петь в другие королевства про других рыцарей и принцесс.
- Ну вот. Я-то думала, они всегда останутся вместе, будут путешествовать… и все такое. У тебя обычно все лучше заканчивается.
- Хех. Все-то ты, Светик, знаешь! Уж прости. Я же не обещал сказку со счастливым концом, и для такого-то постараться пришлось.
Светик разочарованно вздохнула, поникла головой – и, впервые отведя взгляд от сказочника, заметила Татьяну.
- Мама! Смотри-ка, кто пришел! А ты говорила, что он и не сунется! Шоколадку проспорила.
Ноги с подлокотника тут же исчезли, и из-за дерева, проследив взгляд девочки, высунулся Сон Нехороший – человек, что уже два года исправно треплет Татьянины нервы. Его появление почти всегда означало неприятности. Страшно подумать, что на новости принесла эта птичка на крыльях сейчас.
Когда Сон явился к ней впервые прошлой зимой – просто одетый лохматый паренек с печальными глазами, вызывающий столь естественную жалость – Татьяна и подумать не могла, с кем связалась! Все с тем же несчастным взглядом он положил перед ней аккуратно подшитое подробнейшие досье на нее и на всех сотрудников. И скромно назвал весьма нескромную цену за молчание. Впрочем, Татьяна сообразила, что это не тот человек, с кем можно делить деньги, и тут же предложила бартер. С тех пор она закрывала глаза на весьма неосторожную поначалу деятельность молодого информатора в обмен на неприкосновенность своей персоны и консультации. Конечно, первый шок давно прошел, и теперь они вполне успешно сотрудничали… Но все равно, таких людей, как Нехороший, лучше искать самой, если нужны. Кода же они внезапно возникают на пути – это всегда к беде.
- Добрый день, Татьяна Александровна! – Нехороший пружинисто вскакивает с кресла с оточенным изяществом касается полей шляпы. Смысла отмалчиваться уже не было, Татьяна шагнула вперед, безуспешно пытаясь скрыть неприятное удивление ироничной улыбкой.
- Ну здравствуй. А ты у нас рисковый – сюда заявиться!
- Не сомневался, что вы оцените. Только не пугайтесь, сегодня это не связано с работой. Кира сама меня пригласила. В ЗАГС не пустила, правда. Боялась, что на фотографию попаду.
- И какая муха ее укусила?.. Впрочем, нет, я не хочу знать.
Татьяна инстинктивно покосилась в сторону, откуда должен был подтянуться полурастерянный по дороге от моста кортеж. Нехороший невинно захлопал глазами.
- Клянусь, в этот раз все абсолютно безобидно.
- Да! – поддержала Светик. – Ничего он не сделал. Снова вот сказку мне рассказывал…
Ох, как легко тебя, доченька, перетянуть на темную сторону!
- Поосторожнее с этими сказочками. Кстати, скажи-ка, Салтыков-Щедрин ты наш, не встречу ли я сегодня здесь какого-нибудь чо-орного колдуна?..
- Колдуна – вряд ли. А вот рыцаря при заколдованном оруженосце и принцессе – очень может быть! Я здесь как раз для того, чтобы про их подвиги не спел кто-нибудь другой.
- И кто же эти три некроманта в розыске, на которых ты работал?
- Татьяна Александровна. Тоньше надо, мягче! Ведь вас могут услышать, - Нехороший сощурился, с нескрываемым удовольствием наблюдая за блужданием мыслей на лице Татьяны.
Трое. Одна женщина. В розыске или просто в бегах. Замешаны в недавних беспорядках, включая пожар на кладбище в июне. Значит, скорее всего, один пирокинетик. И, похоже, аргументы вроде смерти здесь отступают… Боже, ну почему именно эти?!
Татьяна даже не успела сказать свое обреченное «нет», когда Сон удовлетворенно закивал и пропел:
- Да-а! Но вы никому об этом не расскажете: все стрелки упрутся именно в вас, вы контролировали экзекуцию до последнего момента и сами допустили их встречу тогда, тридцать первого. Я рассказываю это вам только для того, чтобы вы уже успокоились и не искали причину пожара двадцать третьего июня. Все давно под контролем!
Татьяна снова ругала себя за то, что даже на свадьбе думает о работе, но не удержалась от вопроса:
- Значит, его таки взяли, маньяка? Слышала, Новый мир теперь успокоился.
- Да, все междоусобицы улеглись, с ними снова можно работать. А что? Секта как секта, неплохие есть ребята, много чего знают и умеют.
- Неплохие, ага. Ты, наверно, и с сатанистами можешь пиво распивать.
- Смотря какое пиво!
Татьяна мрачно усмехнулась и замолчала, в бессилии опустившись на освободившееся кресло. Она продолжала смотреть на дорогу через кованное ограждение, но взгляд ни за что не цеплялся.
- Приоткрыть занавес? – тихо предложил Сон. – Ладно, знаю ведь, что отказаться невозможно.
Татьяна успела только ахнуть – теперь перед ней вырисовалась, словно из ниоткуда, медленно заворачивающая машина. Точнее, как машина… Когда-то это, видимо, было неплохой «тойотой». Теперь это было нечто бесформенное и измятое. Когда отнюдь не роскошное средство передвижения кое-как припарковалось, с водительского места выскочил День Блондинко, вроде как погибший позапрошлой зимой, но выглядящий, вопреки этому, весьма живо и очень празднично (аккуратно причесаться и надеть галстук на кислотного цвета рубашку – это, без сомнений, для него предел стараний). Из соседней двери молча, со свойственной безупречностью, неспешно вышел Ночь Шоколадко, а когда он галантным жестом открыл заднюю дверь, оттуда показалась… большая коробка. Коробка конвульсивно дергалась, подпрыгивала, силясь выскочить из машины, и только когда День и Ночь вытащили ее, стало видно, кто эту коробку толкал – девушка, отдаленно напоминающая Сумерки Мазюкову, только без непременных атрибутов, вроде шарфа до глаз, челки-занавески и огромных нечищеных ботинок. Впрочем, судя по черно-белому платью, стилизованному под смокинг, черным ногтям и черным цветам в волосах, ее образом занимался не кто иной как Конфетка.
- Все-таки решились сами привезти эту каменную химеру, придурки, - усмехнулся сзади Сон.
- А химера – это что? – тут же спросила Светик.
- Статуя, отлично смотрящаяся в замке. Ну, и у Киры дома тоже, - спокойно ответил Нехороший. Светик задумалась, что-то для себя прояснив.
- У них вообще башню сорвало – прийти на свадьбу начальника отдела секретности? – бессильно пробормотала Татьяна.
- Все вопросы к Кире.
- То-то я смотрю, нервная она сегодня.
- Татьяна Александровна, посмотрел бы я на вас, когда замуж будете выходить.
- В принципе, или за такого же Жана-Луи? Нет, я была бы спокойна, как танк, и так же сметала бы всех вокруг, - Татьяна эффектно взмахнула трофейным букетом, который дочурка поспешила выхватить и забрать, видимо, в постоянное пользование. Сон только усмехнулся и тихо заметил:
- Бедный жених… Он навсегда запомнит русскую широту души. Ладно, пойду здороваться.
Бедняга Жан-Луи: поведение невесты еще долго будет для него загадкой, которую лучше не разгадывать. Приехал совать нос во все дела, а в итоге – влюбился в Россию, безумец… Очаровали его грязные фабрики в тени нежных берез, да роскошные женщины в тени… все тех же берез. Надо отдать французу должное: язык дается ему легко, да и из всех сотрудниц Ордена он точно выбрал самую перспективную, которая точно сможет устроить ему в стране медведей и морозов жизнь «как дома». Подумать только, а ведь наверняка где-нибудь среди полей Луары заключается такой же безумный брак между посланцем российского Ордена и какой-нибудь французской высокопоставленной шишкой. И толпа некромантов распивает вина, ест фуа-гра… О, двойственность мира!
Сон сам удивился своей способности рассуждать о далеком в такой ситуации: этот день и так был заполнен самыми разнообразными мелкими хлопотами, вздохнуть толком не получалось. То тряси администрацию отеля, узнавай, кто где останется, то работа с музыкантами, то помощь Кире… только попытался отдохнуть – Светик тут как тут. Конечно, Сон ведь всегда рассказывал всякие небылицы. А тут – даже фантазия отказала, пришлось лепить из жизни… Потом – Татьяна, которую тоже надо успокаивать…
Впрочем, если не считать полную душевную изношенность, торжество проходило неплохо. Даже Татьяне достался небольшой сюрприз. А вот Кира, безусловно, перенервничала – сидит как на иголках. Чтобы принять огромную химеру, которую целую неделю ваяли Солнышко с Сумерки на подхвате (архитекторская любовь к камню проявляется в самый неожиданный момент!), она специально отходила, пытаясь спрятаться за деревом, хотя такую махину, да еще пять человек дарящих, это вряд ли бы скрыло. Впрочем, как раз на этом эпизоде стало ясно: начинается настоящая работа. Сон не без грусти покинул общество Татьяны и вышел на открытое пространство. Ни к чему спешить, захотят – заметят…
Мазюкова среагировала мгновенно – секунду назад стояла спиной, смеясь над чем-то со своей командой, - и вдруг оглянулась, словно услышала или даже учуяла. Тут же открыто улыбнулась, помахала рукой, подбежала, опережая остальных, на маневрах между чьими-то локтями и спинами стараясь защитить какой-то цветастый пакет. На расстоянии вытянутой руки она резко остановилась, замялась. А Сон уже, грешным делом, решил, что она и на шею броситься может.
- Привет! Эмм… Вот! – не придумав предисловий, Сумерки решительно вложила ему в руки пакет.
- Привет, - протянул Сон, не успев понять, как среагировать на содержимое: из пакета на него смотрел знакомый велосипедный рисунок – та рубашка, что была на нем на последней операции. Неверно истолковав его смущение, Сумерки бросилась в оправдания:
- Все отстиралось! И я бы раньше вернула, но – честное слово, не знаю как! – твой номер из телефонной книги пропал! Так неловко было ломиться к вам без звонка… Да и вырваться не получалось как-то.
Она бы назвала еще миллион причин, да отвлекли: подтянулись День и Ночь. И если второй здоровается кивком за неимением других выразительных средств, то первый… впрочем, нельзя исключать вариант, что День придерживается солидарности или просто в очередной раз забыл, что умеет разговаривать. Бессмысленная надежда…
Так или иначе, наивные попытки Сумерки выйти на связь были заведомо обречены на провал. Телефонный номер и историю вызовов удалил Ночь – Сон попросил его smsкой, сразу после операции. А что не дадут вырваться – тут даже вмешательство не потребовалось, с этим вопрос уже решен. Остался – последний пункт.
- Сладенький, - спокойно начал Сон, - знаешь, тут такое дело… Кое-кому нужна… да что там, необходима твоя помощь…
И осторожно сделал шаг в сторону, чтобы Ночь последовал за ним. Цель маневра проста – надо отделить его от толпы, чтобы заметили музыканты. За ними дело не стало – Радик, Вано и Марат подскочили буквально сразу, как и положено – в концертных костюмах и в состоянии полнейшей паники. Издалека было слышно их громкое «перешептывание»:
- Да он это, он!
- Он? Нет, тот повыше бы! И… виднее!
- Да говорю тебе, такой бардак на голове – это не у каждого!..
Двое мужчин восточной наружности стратегически обошли Ночь со всех сторон – и только после этого обратились напрямую:
- Мужик! Скажи, это ты пел в сквере с месяц назад, собрав огромную толпу?
Ночь так растерялся, что даже сделал шаг назад.
- Он, он, - помог Сон. Ночь яростно сверкнул на него глазами: предатель, еще бы.
- Мужик, спаси нас! Нам тут десяток песен отыграть, а мы вокалиста потеряли! Мы – квартет «Забадайские залихватские» - слыхал, может?..
Ночь не слышал. Он замотал головой и даже попытался отойти, но теперь его удерживали в самом прямом смысле.
- Слушай, мы же не за просто так! И репертуар там известный, ну сложно ли! Ты нас тоже пойми. Вчера вокалист наш, Васо, поспорил с каким-то негодяем, что съест двадцать пачек мороженого! Ух, я б его… Спаси, в долгу не останемся!
Пока Ночь метался, не зная, как отказать тактичнее и, что важнее, понятнее, Сон незаметно толкнул его в спину. Музыканты восприняли минимальное движение вперед как согласие и тут же утащили Ночь за собой.
- Ой, не сможет, - озабоченно пробормотал День.
- А знаете, какой самый быстрый способ научиться плавать? – парировал Сон.
Сумерки скептически закатила глаза.
- Ага. Главное – с горя не захотеть в последний момент утопиться.
Иронию, которую она вложила в эти слова, День явно не уловил. Ну, это даже хорошо, что ему не рассказали о таких неприятных штуках. Меньше знаешь – крепче спишь. Зато потом, в глубокой старости, будет что рассказать с таинственным лицом.
- Ну, вот вы его и поддержите, чтоб соблазна не возникло. Не бойтесь, публика уже не первой трезвости. Сцена вооон там! – Сон указал на небольшое возвышение среди культурно подстриженных зарослей, где уже вовсю настраивали инструменты.
- Что-то меня терзает смутное чувство уверенности, что негодяя из их истории мы знаем в лицо, - протянула после паузы Сумерки. – Кому-то не поздоровится, когда Васо сможет разговаривать.
- Бедный негодяй! – вздохнул Сон. – Не волнуйтесь, говорю вам. Явь вон только ради этого и пришла. Это будет самый последний аргумент!
Сон нашел сестру в толпе – она разговаривала с Татьяной, и глава Забадайского Ордена впервые за вечер начала улыбаться. Пока что все складывается по плану…
День и Сумерки, впрочем, этой уверенности не разделяли.
- У тебя все точно под контролем? – в панике зашептала Сумерки. – В том смысле, что… не труднее ли продемонстрировать свой настоящий голос после месяца молчания, да еще перед всеми, включая тех, кто ждет этого с замиранием сердца?
- А с чего ты взяла, что там все обязательно плохо? Я от Кривошипова знаю – все было в норме. Только решиться надо.
Сумерки сдержала порыв возразить и промолчала. На сцене тем временем началась суета. Благо, на этом празднике жизни было много дел поинтереснее живой музыки, и гости не обращали внимание на настраивающиеся инструменты… пока на сцену, привычным движением поправляя ремень от гитары, не вышел Ночь. Вышел, подошел к микрофонной стойке, перетащил ее поглубже в тень, подстроил под себя, убрал волосы с лица, обреченно вздохнул… Наконец требовательный стук барабанных палочек вынудил тронуть струны. На этот раз было долгое, в цыганском стиле, соло. Насладиться музыкой как-то не получалось.
- Ну вот, пожалуйста, тянуть время мы горазды, - мрачно прокомментировал День.
- Никуда не денется. Сумерки, ты же вместе с ним по скверам выступала. Поддержишь человека, подпоешь. Давай, полагаюсь на твой опыт.
- Что? Да нельзя! Какой опыт, голоса-то нет! А если внимание привлеку?
Ее напряженный взгляд был все еще прикован к Ночи: на гостей он решительно не смотрел, сосредоточившись на струнах. Сквозь невнятные мотивы начала узнаваться известная старая мелодия, а в лице Ночи все нарастала обреченность – пора.
- Мазюкова, если ты не подпоешь – это сделаю я.
Сумерки едва не подпрыгнула от ужаса, нервно сглотнула – и вступила одновременно с Ночью:
- Она сказала мне: прости, если можешь…
В первый момент было слышно только Сумерки – это заставило Ночь посмотреть на нее… и тогда она очень быстро затихла, боясь перебивать такой голос – он казался несколько выше, но зато такой невероятной чистоты, какой не было даже на уличном выступлении – ничего напускного. Сумерки невольно заулыбалась. День от восторга и вовсе забыл все слова – на этот раз сомнений не возникло. Даже Явь на секунду оглянулась, пряча восторженную улыбку, и благодарно кивнула. Никто из гостей, разумеется, ничего не заподозрил, но некоторые, словно против воли, начали пританцовывать. Получилось! Даже не верится.
Первую песню все же слушали в напряжении, но на первых аккордах англоязычного «Scalliwag» (очевидно, пожелание невесты) Сон окончательно успокоился: метод сработал идеально. День облегченно привалился к дереву, публика расслабленно совершала броуновское движение по танцполу.
- Эй, может, станцуем? – между делом предложила Сумерки.
Сон невольно покосился на Блондинку, который пока что не подозревал о ее намерениях.
- Ну, знаешь ли! Жизнь дорога мне, как память.
- О чем ты? Нет ничего невиннее, чем айриш данс! Друг мой, завтра мы разъедемся и, возможно, никогда больше не увидимся. К тому же, есть правило: пляши, пока ноги целы!
Сон не шелохнулся. Сумерки, презрительно хмыкнув, молча вышла на танцпол и отбила каблуками феерически быструю дробь. Нет, это уже издевательство, это вызов! И, раз уж ноги пока целы…
- Ладно, сама напросилась. Придется развеять миф о твоем мастерстве.
- Кровоизлияние в мозг, пожалуйста. Впрочем, нет! Раз уж я сегодня вся такая женственная да эффектная – клубничный дайкири!
Сумерки, все еще в состоянии эйфории после ирландского танца, обворожительно улыбается бармену, взмахивает ресницами – и тот, с блаженно расфокусированным взглядом, послушно отходит за ингредиентами. Как ни крути, искренняя счастливая улыбка преображает женщину куда больше, чем макияж, одежда или каблуки. Посмотрел бы на нее этот парень, когда она ножи метает…
Пока Мазюкова дожидается коктейля, Сон спокойно цедит свой эспрессо и наблюдает за обстановкой. Кофе – это, конечно, не вполне аутентично торжеству, но продержать иллюзию придется долго, а это может неслабо испортить удовольствие от вечера. Тем более, что с антидепрессантами Сон завязал, и его вечное бодрствование плохо сказывалось на внимательности. Блондинка остался где-то поблизости от сцены – там лучше теперь не показываться. Так, на всякий случай. Впрочем… да, черт возьми, оно того стоило! И Кира, что ни говори, знает, какую музыку заказать. Только вот…
- Знаешь, дежа-вю у меня от всей этой ситуации.
Сумерки рассмеялась, принимая от бармена широкий бокал.
- Ну-ну. Во-первых, нечего путать вкусное с соленым: это айриш данс, танец для дружеской компании, и у меня в этом мире попросту нет другого партнера. Это все понимают. А во-вторых, можно элементарно не пересекаться в течение вечера. К утру все забудется – выпивка смоет любые воспоминания!
- Стоп! Теперь я, кажется, что-то недоперепонял. Судя по тому, что вы забронировали два номера в местном отеле, один из которых двухместный, можно было сделать вывод, что вы сегодня планировали романтическую ночь.
Сумерки резко помрачнела: только что ее лицо буквально излучало счастье – теперь же оно обесцветилось, глаза потухли.
- Ты очень… совсем недоперепонял. Мы ничего не планировали, и я вообще стараюсь лишний раз не контактировать. И чтобы пресечь все подозрения – одноместный номер как раз мой, - она эффектно раскрутила на пальце ключик с алюминиевым брелоком и тут же с раздражением швырнула на стойку.
Как говорится – забудь все, что знал о мире. Секунду назад у тебя была полная уверенность в том, что все идет по плану и складывается так, как ты решил, а теперь… Представления о реальности и логике разлетелись на осколки, на их месте зияла пугающая пустота. Сон с трудом заставил себя переспросить:
- Что?..
- Он ничего не помнит, начиная с момента, как мы от него с гитарой убегали. Видимо, Ночь его как приложил – так и вышла, кгм, «точка сохранения»… не знаю, как это работает. Так что мы со Сладеньким ему ничего не рассказали. Мы заранее договорились, что если он вдруг не вспомнит – не будем говорить. Лучше молчать, чтобы все могло быть… как раньше – легко и просто. Кровь-кишки, бегать до потери пульса, потом отмечать очередной успех с песнями, потом пересчитать деньги и ночевать в машине… на кладбище. Я не хочу ничего менять.
Сон даже не пытался подавить эмоции: спасать положение надо сейчас, срочно, любым способом.
- Вы придурки! Вы помните, и уже поэтому ничего не будет как раньше! Я больше скажу: рано или поздно память вернется! Что тогда будешь делать?
- Это наш День, - уверенно ответила Сумерки. – Если спустя месяц или год он вспомнит, что было и такое, поймет, что мы притворялись так долго – сам захочет подыграть. И все останется…
- Да хрен там в сумку! Вы испортите свои отношения еще сильнее! У вас таким макаром и способности-то могут не вернуться! Знаешь, как тяжело и противно врать? Близким-то? Ты первая свихнешься.
- Не свихнусь. Нельзя.
- А если все всплывет сегодня – вам с Ночью обоим не сносить головы. Скажи правду. Скажи, что любишь. И… так, три ремня на юбке, куча пуговиц и «бабочка» - это, конечно, выше его интеллекта, так что разберись с этим вопросом. Черт, от тебя больше и не понадобится ничего! Вперед, на баррикады!
Сумерки мрачно посмотрела исподлобья, не отрываясь от соломинки коктейля. Уровень розового месива в стакане равномерно падал.
- Решение принято, - сказала она наконец.
Ладно, вдох-выдох. И не с такими задачками справлялся! Будем задавать наводящие вопросы. Главное – спокойно, ровным голосом…
- Слушай, ты ему нужна. Мы в ответе за тех, кого приручили, в конце концов. Ты ведь его любишь?
- Люблю. Но не в этом же смысле! К тому же, думаю, он такой в основном потому, что мы команда. Чтобы лечь с кем-то в постель нужно что-то другое. Не влюблена я, понимаешь?
- Можно подумать, ты знаешь разницу между этими понятиями.
- А вот выкуси, Нехороший, знаю.
- Ну, тем лучше! Ты же женщина, туды тебя в качель! Закрыла глаза, включила воображение – и подменила в голове одного персонажа на другого! Вуаля! А потом, глядишь, и в привычку войдет.
- Ага, щас. А не боишься, что икота замучает? – Сумерки страдальчески поморщилась, на лице появилась издевательски-мученическая ухмылка. В следующий момент она опомнилась, медленно выдохнула, сжала переносицу пальцами, тихо сказала с закрытыми глазами:
- Прости, не хотела я говорить, да и тебе знать не надо было. Хотя… вряд ли это было таким уж откровением, да?
Воздух как будто стал во много раз тяжелее. Бармену стало труднее притворяться, что он не слушает разговор – он ретировался в дальний угол. Мысли стали полностью бессвязными.
- Ну, спасибо, Сумерки. Вот этой фразой ты лишила меня последнего шанса отшутиться.
- Нет уж, отшутиться не позволю, - все с той же серьезностью ответила Мазюкова. – Ты меня сам спровоцировал, так что придется ответить.
Не выдержав пристального взгляда, Сон уставился в чашку, где осталась уже одна кофейная гуща. С трудом собрав разбредающиеся мысли в кучу, выдавил единственный корректный ответ:
- У нас нет будущего. Ты командный некромант, я командный некромант – это определяет все. Так что тут и говорить не о чем.
- Меня не интересуют твои соображения по поводу будущего! И вообще, мы в первую очередь – люди, а уж потом – некроманты, невротики, эпилептики.
- Тем не менее, твой выбор очевиден. У тебя есть человек, который бросит весь мир к твоим ногам. Любая удавится за то, чтобы быть для кого-то всем.
- А мне не надо.
Смотреть на Сумерки стало уже попросту больно: она злилась, мучилась, и явно не знала, хочет она кого-то ударить или убежать, и в отчаянии тупо сминала соломинку. На лице застыла такая напряженно-сосредоточенная гримаса, что не знающий человек подумал бы, что девушка вспоминает в уме все знаки числа π. И все равно упрямится, ну как на нее повлиять?..
- Если бы Цветочек нас сейчас слышала – убила бы тебя. Да будет тебе известно, что еще до того, как была официально принята в Орден, она была влюблена в него, но раз за разом получала отказ. Пока Солнышко не выбила эту дурь из ее буйной головы.
- И что, мне теперь чужую мечту осуществлять?
Помолчали. Вдалеке, где вокруг сцены уже собрались восторженные некроманты, поет Ночь:
Если он уйдет - это навсегда,
Так что просто не дай ему уйти.
Выбор явно не Кирин. Сон ухватился за ниточку:
- Не кажется, что это тебе намек?
- Очень навряд ли. Во-первых, намек можно истолковать двояко… Во вторых, думается, мы тут с тобой оба не нюхались – не ощущались, - Сумерки выразительно кивнула в сторону лучащейся счастьем Яви. Определенно, теперь Мазюкова знает, когда и куда надо ударить. Это даже пугает.
- Ну ладно, вижу уже: воевать бесполезно. А чего ты сама хочешь? Остаться? Да, конечно, тебе есть куда прийти. Разобьешь человеку сердце – и как будешь жить с этим? Думаешь, сможешь перешагнуть через это и быть счастливой? Не верю.
Сумерки сверкнула глазами, с досадой ударила ладонью по барной стойке так, что стаканы угрожающе зазвенели.
- Вот поэтому я и хотела все скрыть и оставить, как есть! Какого ты тут вообще лезешь со своими нравоучениями? Ладно, надо было раньше понять, что внятного ответа я от тебя не добьюсь. Пойду лучше укурюсь в дымину. Бывай! - она порывисто соскочила со стула и устремилась куда-то в сторону выхода. Походка резкая, раздраженно-дерганная.
Нельзя, чтобы все закончилось вот так. Все еще сомневаясь, Сон выдохнул:
- Стой.
Сумерки остановилась, медленно развернулась, молчит. И смотрит испытывающее, выжидательно.
- Вот вспомни и подумай: не мучила ли тебя дикая ужасная икота на протяжении всей этой затянувшейся операции?
Она опустила глаза, мотнула головой.
- Ну вот, пожалуйста: твоя примета не работает. Теперь ты все знаешь, так что иди и выкладывай всю правду!
С минуту Сумерки стояла неподвижно, потом медленно сказала:
- Выложу правду. Всю, совсем. Плевать на последствия. Раз уж хорошей развязки при любом исходе не будет – хоть совесть очищу.
Теперь она ушла решительно, не оглядываясь – останавливать бесполезно. Только ключ от номера остался. Ну вот что теперь с этим делать? Из прострации вывел голос бармена:
- Эмм… Водки?
Отвечать не хотелось, Сон попросту усилил морок. Даже перестарался – бедняга качнулся, потеряв ориентацию в пространстве, отошел, словно пьяный.
Сзади послышались шаги и приглушенные голоса – тут же резко пришло осознание, что разговаривать с людьми и даже смотреть на них Сон решительно не хочет. Тут он направил иллюзию не глядя – и, как выяснилось, зря: это подошли дурдомовки. Подошли, ничего не заметив, заказали у такого же обмороченного бармена рома, уселись поодаль.
- Нет, ты Блондинку видела? – уже заплетающимся языком продолжала свою мысль Цветочек. – Это же что-то с чем-то! Эти два года его вконец испортили. Был веселый, неунывающий – просто душа компании! И что к нам вернулось спустя два года? Ходячий столп депрессии! Со вздохами и всем прочим!
- Да, да.
- Не, а Мазюкова? Так себя вести – это просто… приличных слов нет! Уж я бы…
- Ну, знаешь, это их дело, - тихо попыталась возразить Солнышко.
- Их дело? А мы все равно все видим! Ты видишь, я вижу! Нет, серьезно… вот еще одна такая выходка – я б ей по голове настучала. Я бы на ее месте…
- Ты не на ее месте, - в голосе Солнышка уже чувствовалось нарастающее напряжение.
- Ну прости. Но меня это все равно бесит! Из всех людей их новым членом команды оказалась никчемная дешевка, которая им только кровь портит. Знаешь, я тебе скажу, почему она на Нехорошего запала! Потому что он шлюха! Никакого понятия о совести, приличиях и морали! Как раз ее уровень.
Поначалу Сон слушал без эмоций, но давящее чувство все нарастало, грозясь уже расплющить. Это становится уже невыносимо, да только разве он вправе хоть что-то возразить? Но Цветочек все равно – не та, от кого можно выслушивать подобное. Сон отпустил иллюзию и, насмотревшись на застывшие вытянувшиеся лица, подал голос:
- Привет, девочки.
Первой нашлась Цветочек:
- Нельзя так внезапно появляться!
Сон только продемонстрировал давно опустевшую чашку.
- О, боже, - обреченно пробормотала Солнышко, залившись краской и бессильно накрыв голову руками.
- А я от своих слов не отказываюсь, - твердо сказала Цветочек, игнорируя попытки своей половинки дернуть ее за рукав.
- Да и не надо, ты слишком права. К чему возмущаться, когда ты попала в точку? Осталось развеять заблуждение Сумерки на этот счет. Что это у вас, ром? Сколько в нем градусов?
- Пятьдесят…
- Отлично. Прощаю вам все за вот эту бутылочку.
Солнышко молча, не глядя в глаза, передала бутыль и свою стопку, но мелкую посуду Сон проигнорировал, хлебнув обжигающей горькой гадости из горла. Сил хватило на три глотка, но время пока есть. Есть время, и, кажется, появилась вполне безумная идея, для осуществления которой трезвым лучше не быть. И Сон, секунду подумав, бросил в бутылку пару таблеток антидепрессанта.
Курить в темном углу можно бесконечно, но момент истины все равно рано или поздно настанет. Из колонок звучит успокаивающий джаз. «Забадайские залихватские» уже сорвали свои аплодисменты и разошлись, наконец-то дав Ночке отдых. Отдыхом его, по-видимому, сегодня займется Явь… ну и на здоровье, хуже им точно не станет.
- А вот я что-то в дерьме, - сказала Сумерки вслух, выпустив тонкую струйку дыма.
Скурив пачку сигарет, она почувствовала себя спокойнее и отрешеннее. Словно все, что ее ждет, будет уже не с ней или совсем нескоро. Быстро-быстро промелькнет все неприятное – и тогда хотя бы на душе не будет так тяжело и слякотно. К тому же, если станет совсем страшно, можно и передумать. А что, почему бы и нет? Нечего Нехорошего слушаться, надо все вдумчиво взвесить и решить. А лучше обговорить все с Ночью, завтра: в конце концов, ее ошибка может и по нему своими колесами проехаться. Да, точно, Сладенький поможет разрешить все сомнения! Нечего лезть на рожон: вот сегодня уже проявила решительность – призналась. Ну, и кому от этого хорошо стало? Нет, лучше уж помалкивать и импульсы не выпускать, так оно надежнее и разумнее.
Вон какой вечер-то стоит хороший! Чернильное небо, на котором уже зажглись звезды, легкий свежий ветерок, шелест листьев, негромкая музыка – полная романтика. Зачем такое портить еще одним сеансом выяснения отношений? Нет, ни-за-что!
Уже практически решившись не решаться, Сумерки расслабленно потянулась, размяла шею и кисти, уже мечтая о спокойной ночи на широкой кровати с персональным душем, как вдруг…
- О! Сумерки, вот ты где!
Сумерки подпрыгнула на стуле, резко оглянулась – за спиной стоит День.
- Ой… Прости, что-то нервная я сегодня.
- Не оправдывайся, видел я, как вы с Нехорошим разругались. Что там он выкинул?
Ну вот, пожалуйста. День не только ничего не заподозрил, но и до умильного заботлив. Как раньше. Сумерки мрачно усмехнулась:
- Да ну его в зубницу, прогнозиста хренова! Наобещал мне в жизни всяких ужасов, я и вспылила. Не хочу вспоминать!
День облегченно улыбнулся.
- А, ну и ладно! Сигаретка осталась?
- Как раз на последнюю успел. Угощайся.
- Спа-асибо! Эмм… слушай, а ты помнишь, где у меня эта чертова зажигалка?..
Сумерки прыснула и протянула свою. Забавно было наблюдать, как неловко День прикуривает не от собственной искры, неуверенно, сдвинув брови от напряжения, с третьей попытки: конечно, пирокинетику не комильфо. Сумерки невольно улыбнулась. День поймал ее взгляд и заметно смутился.
- Ну хватит тут, грешно смеяться над больными людьми. Я вообще предлагаю отправиться в нумера! Сладенького мне сегодня, видимо, ждать не приходится.
Сумерки подумала: а правда, что ей тут сейчас ловить? И кивнув, подхватила со стола сумочку и пустую пачку.
Вот только у двери ждал сюрприз. Ключа нет. Нигде нет, потеряла! Через минуту копошения в крошечной сумочке – вспомнила, как она в порыве швыряет ключ на барную стойку, - и глухо зарычала. Надо попытаться его найти, но вряд ли ключ мог остаться там же…
- Что там у тебя? – спрашивает День из-за спины.
- Ключ… посеяла. Пойду попробую поискать.
- Смысл? Можешь тут остаться, Ночь-то все равно не придет.
Вот теперь стало не по себе. Ноги словно к полу примерзли. Сумерки оглянулась – День спокойно стоит, привалившись к косяку своей двери, расслабленно перекидывает из руки в руку свой ключ. Вот только расслабленность какая-то неубедительная… потому что покраснел до кончиков ушей!
- Таки поищу, попытка – не пытка! – улыбнулась Сумерки.
- Как знаешь. Если что – стучи три раза!
- Все шесть постучу, - отозвалась Сумерки, уже сбегая по лестнице, как вдруг услышала:
- Какого хрена?..
День замер в дверях в растерянности. Она должна была подойти, какой она друг, если бы не подошла? – но тут же пожалела об этом: в кресле в углу номера уютно устроился Сон. В обнимку с большой бутылкой, в которой плещутся остатки рома.
- И снова здравствуйте! – пропел он, с трудом поднявшись. – Кажется, я ошибся дверью… со всем этим ворохом ключей попробуй разберись…
- Ты что, у Ночи ключ стырил? – возмутился День.
- Как грубо. Вы, славяне, вечно все утрируете. Не стырил, а обменял на ключ от комнаты дурдомовок, которые поругались. А им отдал ключи сестры…
- И мой, который стырил, - с трудом сдерживаясь, процедила Сумерки.
- И снова нет! Просто подобрал то, что плохо лежало.
- Ладно, ладно, с терминами разобрались. Теперь выметайся.
- Выметусь. Как только сдержишь свое обещание.
День в недоумении посмотрел на Сумерки.
- К-какое обещание? – пробормотал он.
Сумерки вжалась в стену, инстинктивно закрывая дверь. Видимо, внешний вид выдавал панику с головой, раз он так испуганно на нее смотрит. И снова, как назло, Сон ответил за нее:
- Сказать правду! Блондинка, можешь спрашивать что угодно. Например, из интересного, почему она носит манжеты на запястьях? Можно и про воротнички-стоечки спросить, но тут она куда меньше твоего знает.
День вдруг содрогнулся всем телом, с видимым трудом взял себя в руки и произнес медленно и тихо:
- Слушай, уходи, пока тебя пинком под зад не выпроводили.
- Нельзя! Потому что я хочу рассказать что-то очень-очень важное! Сумерки, ты ведь еще не знаешь, как вы с ним на самом деле познакомились? Так сегодня я в ударе по части сказочек, сейчас расскажу!
Сон пошатнулся, облокотился на тумбочку, чтобы не упасть. Применять к нему силу будет все же… жестоко. Или все-таки оно того стоит?.. Надо выгнать его скорее! Сумерки и День уже медленно двинулись к нему, чтобы вышвырнуть вместе с бутылкой, когда он нараспев начал свою историю:
- Жил-был один талантливый чистильщик. Ему было всего шестнадцать, и он только учился ремеслу у своего наставника. И однажды наставнику поручили убить целую семью некромантов-преступников: отца, мать и восьмилетнюю дочку.
День оцепенел, Сумерки застыла в нерешительности, смешанной с ужасом. Не здесь, не от него, не так хотела она узнать эту тайну… но теперь уже поздно. Неизбежно. А Сон с улыбкой продолжал, меряя комнату неверными шагами:
- Да, это была опасная для Ордена семья: они решили сбежать из организации и вырастить из своего ребенка самого страшного и сильного некроманта – так что вне закона оказались все трое. И вот, наставник нашего чистильщика аккуратно закладывает в машину взрывчатку, следит за результатом… Ан нет! Мощности не хватило, бронированная машина! И тогда он добивает родителей, а ребенка поручает ученику – паренек должен закалиться, стать безжалостным, как-никак. И вот ученик подошел к лежащей на окровавленном асфальте девочке – видит, как она из последних сил борется за жизнь… выглядит она при этом не просто безобидно – трудно представить существо более невинное. Вот тут он совершает непростительную ошибку – спрашивает имя умирающей девочки. И оказывается, что если бы не вся эта история, они вообще могли бы быть в одной команде, и ему мерещится какая-то причастность к ее судьбе. И нашему чистильщику в голову приходит мысль: а почему бы ему не помочь девчушке? Спасти, а не отнять жизнь, разве это не будет интересно? Он вынимает осколок, наспех обрабатывает рану, вызывает «скорую». И никому об этом не рассказывает… Разумеется, уже на следующий день нехитрый обман вскрылся, но в Ордене неспокойно, начальника смещают с должности за злоупотребление полномочиями, к власти приходит молодая гуманистка Свиридова. Дело о выжившей девочке теряется в архивах, первоклассный чистильщик и его многообещающий ученик оправданы (причем учитель после всего этого резко переквалифицируется на мирную работу), и наступает тишь и покой. До поры. Потому что, уже став профессионалом, чистильщик наш никогда не забывал о спасенной им девочке, и как-то раз проболтался об этом своему товарищу, а по совместительству ее тезке. Тот напрягся, почувствовав шаткость своего положения в команде – и рассказал это своему психотерапевту, а затем – и начальнице. Заинтересовались оба. Вот только психотерапевту не нужно было шума, и он запрограммировал этого психа ничего не предпринимать и держаться команды, а начальница наоборот – захотела привлечь в Орден столь перспективного пропавшего некроманта и вконец расшатала без того неустойчивую психику бедняги… Впрочем, продолжение истории ты знаешь. Или, думаешь, почему Блондинка столько о тебе знал, с чего он так радовался твоему появлению? Теперь подумай о моем совете! И расскажи уже правду.
- Сумерки, прости, - пробормотал День.
Сумерки не смогла выдавить и слова, судорожная работа мысли не давала возможности даже шевельнуться. Сон только презрительно скривился:
- Не за это прощения проси! Тоже мне, умник. Все равно ей пора бы уже знать, что ваши отношения – не только командные. Тут другое в картину не вписывается: потому что если не умеешь обращаться с ней, как с женщиной – что тебе вообще тут ловить?
- Я люблю ее, этого мало?
- Это имело бы значение, будь ты единственным таким придурком, но нас тут двое. И я ей со всех сторон полезнее.
- А команда – уже не аргумент?
Сон откровенно расхохотался, едва удерживая равновесие.
- Если ты приравниваешь командные узы к праву собственности – нет, не аргумент. И твои поступки тебя выдают с потрохами. Чуть что - мое, не дам! Спроси, спроси про напульсники и манжеты! Она дала слово ответить честно! И тогда ты сразу поймешь, чего стоишь на самом деле!
- Намекаешь, что сам достоин? Ты, дешевка-информатор?.. Все, я не посмотрю, что ты сейчас не в адеквате.
На этом месте Сумерки поняла, что если не пересилит оцепенение – все, конец! Она подскочила к тумбе, схватила оттуда бутылку с остатками рома и с грохотом расколола ее об острый угол. День и Сон замерли.
- Утихли. Оба, - глухо сказала Сумерки. – Иначе за себя не отвечаю.
Сон в шутовском жесте поднял руки, День, уже успевший ухватить его за грудки, разжал пальцы.
- Хорошо. Блондинка – сидеть и ждать меня. А ты… пошли со мной.
День послушно сел на кровать, Сон медленно направился к двери, с сожалением глядя на разбитую бутылку.
- Пошел! – рявкнула Сумерки и вытолкнула его в коридор, прошла следом, плотно закрыла дверь, подперев ее спиной. Ощущение такое, будто все внутренности вынули, только голова – как булыжник. Так гнусно на нее еще не давили. Сон ввел Блондинку в совершенно жуткое состояние, но цель его обработки все еще она. Это просто шантаж!
- Добился-таки, - протянула Сумерки, не слыша собственного голоса. – Будь по-твоему. Но чтоб я тебя никогда больше не видела!
Сон вытянулся по струнке, отдал честь.
- Так точно! Только вот… «бабочку» эту лучше все же развязать…
Тут Сумерки окончательно потеряла самообладание – и, не успев ничего сказать или подумать, залепила ему такую мощную пощечину, что Нехороший пошатнулся и отступил на шаг, ловя равновесие. Секунду он стоял неподвижно, потом странно улыбнулся.
- Что ж, прощай.
Сумерки не ответила – отвернулась, оперлась о дверь и с минуту слушала удаляющиеся шаги. Сволочь! Ну как так можно?! И теперь все равно придется сделать так, как он задумал. Придется собрать всю волю. Она сыграет, она сможет: выбора нет. Вдох-выдох, расправила спину, зажмурилась, чтобы вернуть лицу подвижность – пошла!
Она быстро открыла дверь, уверенно вошла – День все так же сидит, низко опустив голову. Он заговорил, медленно, запинаясь, подбирая слова:
- Я все помню. Там ведь, под манжетами – это… шрамы? От струн, да?
- Мало ли, что было. У всех бывает… всякое.
- Но ведь ты… Ты с ним…
Нет, это уже полное сумасшествие!
- Ты кому, Блондинка, веришь: ему или мне? В гробу я его видала, в белых тапках!
- Но ведь…
- Молчи уж! Я здесь сейчас, что это может значить?
День нехотя поднял на нее глаза – все еще неуверенно – и молчит. Все, выбора нет. Сумерки молча ушла в ванную, хлопнув дверью, в спешке начала выпутываться из платья – похоже, для ее интеллекта оно тоже сложновато. Босоножки с множеством ремешков были в раздражении брошены в стену. Стоя в душе, Сумерки с минуту сомневалась, умыться или оставить макияж, на который потратила добрый час – потом решилась и смыла все к черту: пусть уж это будет ее собственное лицо. Быстро обернулась широким белым полотенцем, взглянула на себя в зеркало – а что, даже красиво. Вся такая девушка, в белом. Должно сработать.
- Господи, прости, - пробормотала она и, выдохнув, вышла.
День, увидев ее, сначала замер, потом резко отвернулся.
- Слушай, ну надень ты хоть что-то… Не хочу я, чтобы все вышло, как тогда.
Так, прозрачных намеков мы, значит, не понимаем. Придется выразиться яснее. Сумерки бесшумно подошла, точно зная, что Блондинка сопротивляться не станет, развернула его, ухватив за рукав, и поцеловала. Никогда она еще никого не целовала, но что сейчас еще придумать? Последняя надежда.
К счастью или не очень, последняя надежда оправдалась – ответ не заставил себя ждать. Ощущение было почти такое же, как тогда, в первый раз, на заснеженном кладбище – только теперь это казалось куда более странным. Не испугайся! Не покажи страха!
День сумел разорвать поцелуй, только когда она уже лежала на кровати, а полотенце валялось где-то в стороне, и сквозь неровное дыхание спросил:
- Ты точно уверена?
Так, не злись. Не раздражайся. И – самое главное – не иронизируй! Скажи спокойным, ровным голосом:
- Да, абсолютно.
Прозвучало это, похоже, вполне убедительно, потому что День забылся снова. Вот бы тоже отключить мозги! Но нет: ощущения, наоборот, обострились, и она чувствует, видит больше, чем хочет. Тяжело, неприятно, жарко, в горле комок. Кто бы мог подумать, что самое нежное прикосновение может причинять боль, а от слова «люблю» голова словно разрывается! А самое главное – после того, что случилось, закрыть глаза и включить воображение тоже не поможет. Только терпи. Только не говори: не дай бог, у тебя сорвется чужое имя!..
Ни закрыть глаза, ни уснуть Сумерки так и не смогла. Долго ждала, пока День отключится, высвободилась из объятий, посмотрела на него – на лице выражение невиннейшего детского счастья.
- Хорошо, что ты у меня такой глупый, - вздохнула Сумерки и, поцеловав его в лоб, тихо ушла в ванную: помыться хотелось со страшной силой. Впрочем, больших надежд на душ она не возлагала…
Разобраться в платье с утра оказалось совсем не сложно. Видимо, то было нервное. Сейчас наоборот – заработали процессы торможения. Подумав, Сумерки решила воспользоваться самым надежным способом прояснить разум – прогуляться и поесть. И на цыпочках вышла из номера.
Во дворе ресторана все еще царил первозданный хаос: тут даже убираться бесполезно: разгром, битая посуда, в огромный свадебный торт гитара грифом вниз воткнута. То там, то тут валяются некроманты в бессознательном состоянии. Некоторые – шевелятся. Сумерки прошла между столиков, нашла несколько нетронутых пирожных, выбрала самое неподозрительное и аккуратно подцепила на чистую салфетку. Вкус еды чувствовался не очень хорошо, но наверно, все оттого, что желудок не успел проснуться. Сумерки медленно двинулась вдоль клумб, пергал и кустов, убеждая себя любоваться утренним пейзажем, который был, что ни говори, волшебно красив. Не было бы сопения и всхрапов – вообще идиллия. Сейчас бы присесть вон на ту скамеечку, обращенную к реке – можно будет попытаться погрузиться в созерцательную трапезу и спокойно подумать.
Неожиданно Сумерки услышала вдалеке шаги – и, вспомнив, что ей не стоит находиться на празднике Ордена, с неожиданным проворством забралась на дерево и затихла в ветвях, зажав в зубах последний кусочек пирожного. Через минуту она увидела, от кого прячется – Явь Нехорошая. Плавной походкой девушка подошла к той самой скамейке, о которой подумывала Сумерки, и ткнула пальцем в лежащий на ней невнятный белый куль. В следующую секунду Сумерки благодарила все высшие силы за то, что не дали ей дойти туда - куль шевельнулся и болезненно застонал едва узнаваемым голосом Сна.
- Ты как? – Явь говорит мягко, осторожно отгибая белую ткань, оказавшуюся скатертью с одного из столиков.
Сон только зашипел от боли и завернулся в скатерть плотнее. Явь покачала головой и строго спросила:
- Что пил?
- Не знаю, - пробубнил голос.
- А что натворил?
Ответа не последовало вовсе. Явь обреченно вздохнула:
- Давай помогу…
- Н-не надо! Сам наклюкался, в конце концов…
- Все сделал так, как планировал, да? А я все надеялась, одумаешься… И не грузи меня своим «так надо»! Всем плохо! Рассказать, чего ты добился? Она сейчас наверняка в жуткой депрессии обжирается своими сырками и изо всех сил старается тебя возненавидеть, а вместо этого ненавидит себя и все вокруг. Вот он, результат твоих стараний.
Комок жалобно сжался.
- С-со временем…
- Ладно, не старайся, ничего нового ты мне не скажешь. Вставай, надо идти.
Сон медленно, с мучительным стоном сел и откинул скатерть.
- Сама-то чего добилась? – проворчал он, держась за голову.
- Я получила то, чего хотела, ни на секунду не соврав и не слукавив, и ни о чем не жалею.
С минуту они не двигались, потом Сон с трудом встал и сказал:
- Ну и хорошо. Тогда пошли?
И близнецы медленно двинулись к выходу. К тому времени, как они скрылись из виду, руки у Сумерки окончательно затекли, и она была счастлива спрыгнуть… Вот только совсем рядом тяжело приземлился еще кто-то. Подняла глаза – Ночь.
Говорить ничего не понадобилось – они понимающе хором вздохнули и обнялись, как в самое голодное время. Постояв так с минуту, Сумерки пошла искать им еще по пироженке, Ночь тем временем вытащил из торта гитару и начал методично очищать ее салфетками и настраивать, усевшись на освободившуюся скамейку.
- Ты все рассказала, значит, - сказал Ночь своим непривычным голосом.
- Была вынуждена.
- Понятное дело. Но это ответственность. Тебе будет тяжело.
- Я все сделаю, обещаю. Сам-то ни о чем не сожалеешь?..
Ночь помолчал, потом выдохнул:
- Нет, поздно сожалеть. Будет, как будет, - и заиграл знакомую с детства мелодию. Сумерки не удержалась и подпела ему, вложив в это всю свою тоску:
Если ни дома, ни денег не жаль -
Что ж тут поделать.
Если решил уезжать - уезжай,
Незачем медлить.
Кто здесь любил тебя, кто тебя знал -
Все не помеха.
Вышел из дома, пришел на вокзал,
Сел и поехал.
Стрелки, как белки, навстречу летят
С ветки на ветку.
Люди и звери подходят к путям -
Брось им монетку.
Полка, футболка, вагон-ресторан,
Карты, потеха.
Вышел на станции, хлопнул стакан,
Сел и поехал.
Так пересек ты свой Божий мирок,
Вжился, пригрелся.
Так и доехал до райских ворот -
Кончились рельсы.
Вышел, размялся, спросил сигарет -
Просто для смеха.
Взял на перроне обратный билет…
- А вы что тут делаете? – песню оборвало появление Блондинки. Сумерки инстинктивно вздрогнула, едва успев улыбнуться, Ночь отложил гитару.
- Завтракаем…
- Хором?
Сумерки и Ночь пожали плечами.
- Да ладно вам, - рассмеялся День. Доверчиво, как все счастливые идиоты. – Неуютно тут. Поехали? Надо… надо привести себя в порядок, поговорить с шефом о новой работе… кучу всего надо!
Сумерки и Ночь не без сожаления огляделись и выдохнули:
- Ладно, поехали.
Апд: еще один набросок в тему. Ну скажите, вы же поняли, КТО это?..
понять
-
-
12.10.2011 в 23:18-
-
12.10.2011 в 23:22*шепотом* а ведь тут двухтомник....
-
-
12.10.2011 в 23:41сейчас просто уже спать хочу и не воспринимаю ничо))
-
-
13.10.2011 в 00:55-
-
13.10.2011 в 11:09-
-
13.10.2011 в 17:10Если бы мне года три назад сказали что я буду реветь над Подъемом, я бы ни за что не поверила))
Знаешь, три года назад я бы тоже не поверила...