еще немного пыток мозгаСтрашная сказка #9
Пасьянс Татьяны

Это был пасьянс. Как ее любимая «косынка». Меняешь однотипные элементы местами – и получаешь необходимый результат. Все просто и логично. И это тоже было самым обыкновенным, самым естественным ходом в игре. Так было нужно. Да, сейчас придется нейтрализовать некоторые нежелательные последствия, но это не было ошибкой, оно того стоило. В конце концов, она не могла отказаться от такой карты. И эта карта скоро, очень скоро, откроется и станет ее главным козырем.
Цинично? Нет, в этом нет ни капли цинизма. Ведь жизнь – это тоже своего рода игра, правда?

«Карета скорой помощи», наполненная не то спящими, не то беснующимися некромантами и сигарным дымом, тряслась и подпрыгивала на ухабах. Татьяна Александровна очень гордилась тем, что нашла НАСТОЛЬКО гениальный способ маскировать служебный транспорт Ордена и старалась вести себя на дороге соответствующим образом. Сумерки, не разделявшая ее любви к экстремальному вождению, зажимала рот, прижавшись головой к коленям. Откуда-то издалека доносились слова Цветочка:
- Что это с ней? Спит?
- Наверно, - отозвалась Явь. – У этой троицы была та еще ночка.
- ЧТО??? Все трое?! – воскликнула Цветочек с какой-то подозрительно хищной интонацией. Солнышко, до последнего момента упорно хранившая молчание, смущенно откашлялась и заерзала. Сумерки поняла, что странные слухи надо пресечь на корню и подняла голову.
- Я знаю, что пожалею об этом вопросе… Но о чем ты сейчас подумала? – устало проговорила она, стараясь сдержать дрожь в голосе, глядя на свою наставницу глазами мертвеца.
Цветочек еще раз внимательно осмотрела ее и еще двух полусонных товарищей, пытающихся воспользоваться спиной Сумерек в качестве подушки и периодически получающих за это пинки ее тяжелых ботинок по ногам.
- К чему такая паника? Нет – так нет, - Цветочек разочарованно пожала плечами. – Хотя я не вижу ничего плохого. В конце концов, Сумерки, большинство команд – не меньше 90% – заканчивают именно так…
- Не говори больше ничего!.. – выпалила Сумерки и с силой уронила голову на колени. – Мне не очень хочется стать очередной жертвой статистики. И вообще – за кого ты меня принимаешь?..
- Полагаю, за ту девочку, которая не так давно у меня в гостях смеялась до жутких судорог, когда вот эта парочка укурков пела в караоке «You are woman, I’m a man», вкладывая в это все свои артистические таланты и прочее…
- Не помню такого, - буркнула Сумерки.
- Было, было, - заверил чей-то полусонный голос сзади.
- Плохая у тебя, Сумерки, память, - Цветочек покачала головой. – Неужели у тебя в голове не отложился даже зажигательный стриптиз Ночи?
Солнышко ахнула. С водительского места послышался сдавленный смешок. Сумерки резко выпрямилась, вжав что-то спиной в сидение (раздался характерный страдальческий скрип).
- Что, правда?! – выпалила девочка, округлив глаза до абсолютной квадратности.
- Не было такого! – прошамкал откуда-то сзади Ночь – голос был как из пуховика.
- А что ты как напряглась-то? – хитро сощурившись, сладким голосом пропела Цветочек.
Сумерки выругалась про себя и снова сложилась пополам – сзади облегченно вздохнули. Лучше помолчать… Теперь любое неосторожное действие может быть использовано против нее в суде… Лучше вообще не отвлекаться и сосредоточиться на предстоящем задании. Тем более, если вспомнить, что его суть пока крайне неясна. Известно только, что вызвали… День и Ночь. Те самые, которым Сумерки до сих пор не могла простить эту авантюру, из-за которой она оказалась в Ордене. И были они, вроде как, очень обеспокоены. Впрочем, они вполне могли устроить истерику из-за сломанного ногтя, так что рано делать выводы. Вообще какие-либо выводы. Придется решать проблемы по мере поступления, обреченно подумала Сумерки, в сотый раз подавив желание сказать: «И дернуло меня вступить в Орден!..»
Неожиданно «карету» особенно сильно подбросило, и Сумерки увидела свое ближайшее, крайне неприятное будущее. Она успела только охнуть, прежде чем машина снова коснулась земли, а вся компания, находившаяся в ней, оказалась скомкана в углу в довольно компактную кучку, не лишенную, впрочем, некоторой живописности.
- Звиняйте, дорогие мои! – невозмутимо рассмеялась шеф. Кучка в ответ сдавленно загудела, но более четко выразить свое истинное отношение к этому происшествию никто не посмел. Как раз в это время «карета скорой помощи» остановилась возле кладбища, вызвав недоумение (и, возможно, несколько инфарктов) проходивших мимо старушек, и покалеченная куча зашевелилась.
- Ненавижу, когда это случается! – буркнула Сумерки, тщетно пытаясь выпутаться из сложившейся ситуации.
- Что случается? – наивно спросил День. Сумерки в ответ буднично махнула рукой:
- Да, ерунда. Просто я терпеть не могу, когда предвижу все эти падения. Все нормальные люди переживают все это по одному разу, и только я, как последний неудачник, – по два! Не так уж и страшно, в общем-то, но надоедает… Эмм… Что? Что такое? Почему все на меня так смотрят?..
Вся публика действительно смотрела на нее с каким-то религиозным ужасом. Сумерки сглотнула.
- Это какой-то тревожный симптом? Мне конец? – упавшим голосом пробормотала она.
- Ну, как бы это назвать, - неуверенно начала Цветочек. – Все опасные для жизни обстоятельства может предвидеть только…
- Смерть, - закончила Татьяна Александровна и, продолжая созерцать неизвестную точку пространства, раскусила свою сигару и отрешенно выпустила дым через нос.
Все замолчали и сделали вид, что пол настолько красив, что не смотреть на него невозможно. Сумерки тщетно пыталась поймать хоть чей-нибудь взгляд.
- Понятно, - вздохнула девочка. – Это издевательство, да? Сначала подкидываете мне догадку за догадкой, а сейчас… Что ж, после такого и дурак бы сообразил. Это у меня он должен быть? Самый страшный демон? То, что я поддамся на идиотские уговоры и вступлю в Орден – это было заранее запланировано? А эта парочка – просто чтобы было легче следить за мной? И все это время я… была только подопытным кроликом?
Никто не ответил. День дернулся, но его быстро вернули на место. В полнейшей тишине Татьяна Александровна встала и подошла к Сумеркам. Ее шаги отдавались у девочки в ушах, как раскаты грома. И вся она как будто изменилась… И в голосе ее появилась какая-то необъяснимая сила…
- Ничего еще не решено, ясно? Да, у нас есть подозрения и догадки, но мы еще ничего не знаем. К тому же, я бы не стала называть снайперами всех людей с хорошим зрением. У нас уже было несколько подобных некромантов. Среди них были и провидцы увечий вроде тебя. Все они либо потеряли хранителя, либо получили другого. Так что не льсти себе, хорошо? – шеф посмотрела ей в глаза каким-то особенным, очень властным взглядом.
Сумерки сразу уверилась в истинности ее слов и затихла. Только появилось ощущение, будто ее мозг сдавили железные тиски. Она молча вылезла из машины и на ватных ногах направилась к покосившимся воротам кладбища. Все было почти нормально: глаза видят вполне четко, тело вроде как слушается… вот только все вокруг стало каким-то нереальным. Сумерки поймала себя на том, что начала думать о себе в третьем лице. Нет. Так нельзя. Соберись. Ты – одно целое. Думай не «она», не «ты», а «я». Получается не очень, но необходимо срочно собрать разум и тело в кучу, иначе недолго и вовсе потерять остатки реальности. Давай, ты – это ты! Я – это я!
Она начала цепляться за малейший образ, перебирать в голове какие-то нелепые мысли, которые, как умирающие рыбы в реке, плавали на поверхности разума. «Нечего льстить себе, - заговорили эти мысли. – Все будет хорошо. Интерес Ордена вполне можно понять. Вот пробудится мой хранитель – и тогда станет ясно, кто прав. Нечего обо всем этом думать. Кто заставляет меня так думать?.. Она… Я? Да нет, не та «она», которая «я», а она! Я же не верю ей, я боюсь!» Озарение отчаянно продиралось сквозь муть и наконец-то нашло свой путь к неискаженной части сознания.
Сумерки в панике оглянулась. Все уже выбрались из машины и наблюдали за ней. Шеф смотрела на нее с абсолютным непониманием. Сигара готова была выпасть изо рта.
- Что Вы со мной сделали? – мертвым голосом промямлила Сумерки. – Я, конечно, знала, что этот мир изрядно поимел мой мозг, но чтобы настолько… Уберите это. Я не буду ничего предпринимать.
Татьяна Александровна спешно перехватила свою сигару и подбежала к мутной жертве ее Приказа.
- К-как ты почувствовала?..
- Мысли подсказали, - Сумерки пожала плечами. – В обычной ситуации я бы им ни за что не поверила, но сегодня они были более чем убедительны.
- Сумерки! Солнце! (Солнышко инстинктивно подалась вперед) Ты хоть понимаешь, насколько у тебя сильная воля? Я бы ни за что не подумала!..
- Знаете, я тоже.
- Ну, или твой разум уже без меня нашпигован приказами и иллюзиями! Что скажешь, Сон?
- Я ничего с ней не делала, - уверенно ответила Сон.
Шеф весело хлопнула в ладоши.
- Ну ты даешь, Сумерки! Вот это сила! Ладно, думаю, ты все поняла. Приготовься! – она подошла к ней совсем близко и щелкнула пальцами перед глазами. Наваждение ушло. Сумерки часто заморгала и почесала затылок.
- Спасибо… отпустило. Это все, конечно, хорошо, что у меня иммунитет к иллюзиям и прочему… А что мы сейчас будем делать?
- Искать нашу цель, - раздался из-за спины голос Киры.
Сумерки торопливо развернулась. Кира стояла у самых ворот, отрешенно перелистывая свою любимую книгу «Без хлеба и рабов», а рядом с ней переминались с ноги на ногу напуганные девочки День и Ночь. В другой ситуации Сумерки непременно насторожило бы отсутствие поблизости их третей половины, но сейчас ее мысли занимало нечто другое, куда более важное. А именно – взгляд Киры. Она смотрела на Сумерки со вполне объяснимым недоверием: она более чем заслужила такое отношение после вчерашнего разговора («ЧТО-НИБУДЬ БЕЗАЛКОГОЛЬНОЕ ЕСТЬ?!» - «Есть… Сок вот…» - «Я ЗАБИРАЮ ВСЕ!!!» - «Зачем?..» - «А Я ИЗ ОБЩЕСТВА БОРЬБЫ ЗА ПРАВА ЦИТРУСОВЫХ! МОЙ ДОЛГ – ПОХОРОНИТЬ ЭТИ АПЕЛЬСИНЫ ПО-ХРИСТИАНСКИ!!!»). И почему она сказала тогда именно это?.. Была не в себе, это точно. Она с ужасом смотрела на Киру, а Кира – на нее. Казалось, немая сцена может длиться бесконечно.
- У меня с собой ничего нет, - предупредила Кира.
- Я тогда пошутила. Просто это действительно было очень нужно, - сказала Сумерки и попыталась улыбнуться. Кира сделала шаг назад.
Снова пауза. Шеф откашлялась, чтобы перевести разговор в более уместное русло.
- Итак, - спохватилась Кира и резко захлопнула свою книгу. – Они тут уверяют, что Сумерки Кривошипов… как бы помягче… спятил. Вчера он сильно напился на корпоративе, а сегодня утром сказал, что ему надоело «это» терпеть, и он идет на кладбище разбираться… с вами! – она кивнула в сторону его бывших двух половин.
- В каком смысле – «разбираться»? – недоверчиво переспросил Ночь.
Кира выразительно посмотрела на него и изобразила на пальцах процесс откручивания головы. Девочки День и Ночь часто закивали. Сумерки тревожно сглотнула. Татьяна Александровна обреченно покачала головой. И что теперь делать? Куда следует поместить эту карту?..

- Ох, не нравится мне все это!.. – проворчала Сумерки. – Как-то нехорошо это – встреча с моим предшественником… Да еще в такой обстановке!.. Да еще в контексте моего предполагаемого будущего… Он первым делом захочет меня убить!
- Не дрейфь! – беззаботно рассмеялся День. – До такой степени у него крыша съехать не могла.
- Могла! – в один голос заявили девочки День и Ночь (Сумерки они уже начали скорее не злить, а забавлять своей синхронностью). Они шли впереди, как единственные, кто способен найти беглеца, но явно путались в направлении. За ними следовал эскорт, состоящий из группы вторичной зачистки, команд «Дурдом» и «Бригада Ъ», Киры Арманьяковой и шефа. Процессия продвигалась медленно, останавливаясь на каждом повороте.
На очередной развилке Ночь едва не перешла на откровенный эмо-плач:
- Не могу найти! Либо он блокирует свое сознание, либо твердо решил нас возненавидеть! Да, похоже… Похоже, он нас совсем-совсем не любит! Мир – ужасное место! Хочу умере-еть!
- Может, лучше его бывшей команде попробовать поискать? Ведь раньше они были очень близки, – невинно предложила День, игнорируя безумие своей половины.
Все уставились на «Бригаду Ъ». Сумерки неожиданно почувствовала какой-то подозрительный звоночек. Ей определенно была неприятна эта мысль, но за этот миг сомнения ей тут же стало ужасно стыдно, и она не позволила себе ничего сказать. Молчание было долгим. За то время, пока все в тишине смотрели друг на друга, какая-то галка успела найти на помойке что-то съедобное и с жутковатым клекотом утащить это что-то на дерево, стряхнув с ветки снег. Эффектная декорация, нечего сказать.
- Не-е! – День наконец определился с ответом и раздраженно отмахнулся. – Связь уже утрачена, у меня ничего не получится!
- А у меня и раньше плохо получалось, - добавил Ночь.
- А как это вообще делается? – смущенно спросила Сумерки, по школьной привычке подняв руку.
- Рано тебе это знать, рано, - приторно пропела Цветочек. У Сумерек на спине выступил холодный пот. Она уже почти подобрала подходящий ответ на эту колкость, когда где-то поблизости что-то хрустнуло.
- Нашел! – страшным голосом прошептал Сумерки Кривошипов. Он полустоял, облокотившись на какой-то длинный черный чехол, и странно посмеивался. Вид у него был устрашающий: очень растрепанный, определенно нетрезвый и совершенно невменяемый, со сверкающими глазами и пугающе неестественным оскалом… он был полной противоположностью тому сдержанному воплощению консерватизма, кого помнила вторая Сумерки.
Все на секунду затихли. Татьяна Александровна презрительно усмехнулась и заговорила тем самым голосом, которым недавно выворачивала мозг Сумерек наизнанку:
- Молодец. Ты упростил нашу задачу. А теперь брось оружие и подойди ко мне.
Кривошипов злобно усмехнулся.
- Не выйдет, шеф. Я при всем желании не могу реагировать на эти трюки после вашего последнего Приказа.
- Какого Приказа? – изумились девочки День и Ночь. Остальные тоже были удивлены, но, не успев ничего сказать, с серьезным видом закивали.
Сумерки закинул свой чехол на плечо и сделал несколько медленных шагов вперед.
- О, не пугайтесь, девочки. Думаю, пришло время вам кое-что рассказать. Вступление в вашу команду не было моим решением!
- Замолчи! – крикнула шеф. Воздух задрожал, все поспешили прикрыть уши. Только Кривошипов продолжал зловеще ухмыляться.
- Да, мне промыли мозги! Очень сильно промыли мозги! Эй, День, Ночь! (это он обращался к своей бывшей команде, но новая тоже передернулась) Вы хотя бы помните, как я ушел?
Ночь скрежетнул зубами. День злобно хмыкнул и заговорил, старательно подавляя эмоции:
- Конечно! Ты сказал, что мы все время пьем или курим траву, что мы тебе всю жизнь испортили, и ты твердо решил нас бросить! Мы тогда вообще решили, что это очередная пустая угроза. А ты…
Кривошипов рассмеялся пугающе безумным смехом.
- А это и осталось бы очередной пустой угрозой, если бы в тот день я не встретил Татьяну! Ну же, повтори то, что ты тогда мне сказала! «девочки не справляются», «ты очень нужен», «тебе придется все бросить»! Помнишь? Я не могу так вот выбросить их из головы, и поэтому сумел освободиться от твоих слов!
Лицо у Дня вытянулось, он перевел взгляд на шефа. Ночь смотрел на нее так, что ее самовозгорание было лишь вопросом времени.
- То есть… Все это «он вас бросил, потому что предпочел вам более привлекательную компанию», «он предал вас», «ищите нового, если хотите остаться» - это все было ложью?.. Блин! Мы месяц выжидали – весь дозволенный срок – прежде чем рискнуть обратиться к… к Сумеркам… А тут вот, значит, что… Это что, игра какая-то?!
- Да, - сухо ответила Татьяна Александровна, сверкнув стальными глазами. – Кто-то чем-то недоволен? Вы сумели перестроиться благодаря вашей новой третей половине. И теперь нас стало больше.
Сумерки передернуло от упоминания ее персоны. Она как будто очнулась. Все то, что казалось ей необъяснимым, стало вполне логичным… и отвратительным. Как будто вляпалась во что-то мерзкое и липкое.
- Так вот как все было? – дрожащим голосом пробормотала девочка. – Это была игра? Перестановка? Чтобы заполучить меня? Из-за этого демона, который даже еще не пробудился?
- Да! – выкрикнул Кривошипов. – И это было понятно с самого начала! А ты, чучело, неплохо устроилась. Знаешь, как мне противно было смотреть, как ты занимаешь место, которое по праву – мое! Ты – не сумерки, ты ни на что не годишься!
- Мне плевать, я ничего не просила! Я делаю то, что просят, пока я нужна! И все! Если надо – я уйду. И разбирайтесь сами! – Сумерки развернулась, чтобы немедленно осуществить свой план, но ее тут же удержали за плечо.
- Куда? – процедил Ночь.
- Не хочу вам тут мешать! – она прибавила бы еще что-то, но плечо начало медленно выворачиваться.
- Мешаешь ты или нет – не тебе решать, - сказал все тот же голос, не терпящий возражений.
Сумерки на секунду остановилась и осмотрела публику. Сон и Явь осторожно ретировались. Шеф замерла. Кира смотрела на происходящее окаменевшим взглядом. Цветочек и Солнышко скорбно отвели глаза. Помощи ждать неоткуда… И не от кого. Только Кривошипов смотрит на свою столь отвратительную замену с каким-то жестоким любопытством.
- Уйти – это слишком просто. Это не вернет мне тех, кто мне дорог, - пропел он неестественно тонким голосом.
- А от меня ты чего хочешь, дядя? – буркнула Сумерки, не оглядываясь.
- Дуэли. Это будет бой один на один. Победитель получает все. Правила Ордена никогда не запрещали поединки между некромантами, не так ли? Поэтому прошу никого не вмешиваться! Согласна?
- Нет. Не вижу логики. Народ, вы к нему вернетесь?
День и Ночь растерянно посмотрели на нее, но промолчали. Ну и что же они хотели сказать? Что делать? Впрочем, есть панацея: не знаешь, что делать – уходи. Ты явно лишняя на этом празднике жизни. Сумерки мрачно усмехнулась и твердо повторила свой ответ:
- Я отказываюсь. Разбирайтесь… как бы это… «по-мужски».
Кривошипов хрипловато рассмеялся. Стало страшно. Такое чувство, что именно сейчас он выкинет какой-то спрятанный козырь…
- Я догадывался, что трусиха вроде тебя открестится от своей команды. Они для тебя ничего не значат, у тебя нет причин драться. Поэтому предлагаю и тебе тоже сделать ставку. И знаешь – я уже принес ее с собой! Возвращенная, ко мне! – он щелкнул пальцами – и из-за одного из высоких памятников вышла… бабушка Сумерек. Она шла на непослушных ветхих ногах, глазницы горели чудовищным мертвенным светом. – Я подчинил ее себе! И теперь по моему приказу она сделает все, что угодно – убьет кого-нибудь… Или, например… умрет.
Сумерки окаменела. Пространство вокруг начало неуловимо изменяться. Земля медленно уходила из-под ног. Воздух стал холодным и каким-то разреженным. Глаза застилала пелена, уши заложило.
- Согласна теперь, Мазюкова? – спросил сквозь туман человек с неестественно широко открытыми глазами и безумным оскалом.
Бабушка смотрела на свою внучку бессмысленным взглядом. Сумерки попыталась открыть рот, но челюсть не слушалась. Тошно… на плече все еще лежит рука Ночи. Страшно. Пальцы окаменели… Все тело решительно не хочет слушаться…
Нет, надо действовать. Когда от разума нет никакой пользы – делай хоть что-нибудь, но не смей стоять вот так!.. Говори, доверься чувствам!
- Как скажешь. Вот только убив меня, ты ничего не добьешься! Команду ты уже потерял – и поздно пить боржоми, моя смерть ничего не изменит. Но ты зря начал такую подлую игру… Теперь я убью тебя, а потом освобожу бабушку! – Сумерки сама смутно понимала, что за ересь несет. Она все еще пребывала в каком-то полуживом состоянии и практически не контролировала собственные движения. Она сама удивилась, когда грубо отбросила с плеча постороннюю руку, скинула неудобный пуховик и приняла боевую стойку.
- Остановись, дуреха! – выкрикнул День. Ему оставался шаг, чтобы дотянуться до Сумерек и как следует врезать ей по башке для отрезвления, а заодно в качестве воспитательной работы, когда заговорила Татьяна Александровна:
- Не смейте их останавливать! Стоять-бояться! Я официально разрешаю эту дуэль.
День и Ночь замерли. Сумерки решила не травить себе душу, глядя на них, и отошла на открытое пространство, описав дугу вокруг Кривошипова.
- А попадешь хоть раз? По невидимке? – издевательски заметил Кривошипов, наконец-то соизволив распрямиться, и с притворной расслабленностью почесал шею.
- Посмотрим, - буркнула Сумерки. – От этого будет зависеть твоя жизнь. Не забывай: победитель получает все!
- И это буду я, - уточнил Сумерки и эффектным жестом отбросил свой чехол, обнажив совершенно несоответствующий его состоянию и образу серебряный меч: холодный блеск, строгие линии, геометрический узор на гарде – ему бы сейчас больше подошла дрель или бензопила!..
«Техасская резня бензопилой»… отличный фильм, пронеслось в голове у Сумерек. Нет! Не смей отвлекаться! Сейчас он исчезнет – и тебе конец! Ты умрешь, Сумерки!
- Ита-ак! Начали! – пропел Кривошипов, прежде чем раствориться.
Сумерки фыркнула. Нужно сосредоточиться. Да, его не видно. Но снежок-то свежий, а наносить удары в прыжке может не каждый. А если этот и может – ведь будут движения воздуха, свист и все прочее. Сумерки думала в полнейшей тишине. За ней наблюдали. А она стояла, натянув струны напряженными пальцами, и ловила каждый звук и каждое дуновение ветра.
Что-то просвистело – Сумерки отскочила в сторону. Раздался хриплый смех. Еще один едва различимый взмах клинка. Сумерки резко шагнула назад, повернулась – и вскрикнула от боли. С ее рукава стекала кровь, принимая форму какого-то вытянутого объекта. Ошиблась. Но ни в коем случае нельзя терять достоинство – иначе точно конец!
- Покажись уже, а? – раздраженно проворчала Сумерки, изо всех сил притворяясь, что ей не больно.
- Зачем это? Бой не окончен, - ответил голос из ниоткуда. Меч резко вышел из раны, причинив жуткую боль.
- Ну, не окончен – значит не окончен, - наигранно-обреченно вздохнула Сумерки, думая совсем о другом.
У нее был один шанс из тысячи, что противник на такое поведется. Но на кон поставлено слишком многое: ее собственная жизнь, свобода бабушкиной души и… и то, что лучше в этот список не включать. Умирающий хватается за соломинку. К тому же, один из тысячи – это лучше, чем ничего. И Сумерки рискнула.
Вот след ботинка – тут он был секунду назад. Сумерки выбросила одну струну в ту сторону и прислушалась. Усмешка… Прямо над ухом. А этот холод у самой щеки – это серебро? Точно, серебро… Ну, все! Семь струн и один шанс выжить! Сумерки резким движением отбросила струны назад и тут же затянула…
- Айй! Маленькая стерва! – этот сдавленный вскрик был лучшим в мире комплиментом.
Попался. Кольца струн висели в воздухе и постепенно приобретали багровый цвет. Что-то с тихим звоном упало на землю и стало окровавленным мечом. Сумерки позволила себе неглубокий вздох – и тут же резко развернулась вокруг своей оси. Ну, сколько в этом мужчине килограмм? Семьдесят? Ну, уж точно не больше. Значит, можно попробовать завершить комбинацию броском. Струны зазвенели от натяжения. Три оборота – и тело врезалось в березу. По инерции струны потянулись за ним, перчатки соскользнули с рук и, совершив пару кругов вокруг несчастного дерева, упали на землю. Сумерки замерла в более чем пафосной позе с вытянутыми вперед руками. Кривошипов проступил из пространства и злобно харкнул кровью.

- Сумерки! Ты хоть сама видела, что сделала! Три оборота! У тебя руки целы? – голос Цветочка доносился откуда-то из параллельной вселенной.
Сумерки зажмурилась, похлопала глазами и…
- Айййййй! – она согнулась пополам, прижав руки к груди, из глаз брызнули слезы. – Чтобы я еще раз так сделала!! Пальцы мои… Ну я и дурак!..
- Ну, вот все и разрешилось, - благосклонно сказала шеф. – Явь, иди и помоги раненому. И пусть снимет печать с Возвращенной. С ней мы потом тоже разберемся. А вы двое – можете уже приходить в себя.
День и Ночь, избавившись от наваждения, неловко упали на колени. День тут же, с низкого старта, бросился к Сумеркам.
- Черт, черт, черт! Ну ты и придурок! – он ухватил ее за рукав и прижал к себе.
- Неожиданно, - Сумерки недоуменно развела руками. – Я была уверена, вам в другую сторону, - она вслепую указала в сторону Кривошипова и тут же получила слабый удар по затылку. – Ладно, ладно… Молчу.
- Наконец-то мудрые слова, - с усмешкой сказал где-то рядом голос Ночи, Сумерки почувствовала, что ее потрепали по волосам.
Неужели все действительно так?.. Неужели ее не бросят даже теперь?.. Надо бы сказать «спасибо»…
- К следующей дуэли научусь стрелять из пистолета, - прошептала Сумерки вместо этого. Кажется, ее поняли.
А рядом суетились все остальные, включая Возвращенную.

читать - не перечитатьСтрашная сказка #7
Алкоголь и пророчества

Сумерки стояла на табуретке и боялась вдохнуть, пока на ней завязывали галстук. За дело взялся Ночь – этот и убить может, если что не так! Кто-то снизу поправлял стрелки на брюках (а кто – неизвестно, потому что она боялась посмотреть вниз). За спиной кто-то уже заканчивал ее укладку. Только воротник себе сама и отгладила, все остальное сделали остальные, смущенно подумала Сумерки. Нехорошо как-то быть такой беспомощной.
- Сумерки! Ты – просто нечто! – возмущался откуда-то сзади День. – Как так вышло, что у девушки нет ни одного мало-мальски выходного платья?
- В платье на экзамен не пойдешь, а костюм – это дешево, надежно и практично… - Сумерки хотела прибавить еще что-нибудь, вроде «Какая я тебе девушка?!», но Ночь одним взглядом заставил ее замолчать.
- Ничего, зато не все сразу поймут, что ты не Кривошипов! – рассмеялась снизу Кира (значит, сзади стоит Цветочек). Ей хорошо, она в приличном виде пойдет! Сумерки страдальчески сжала зубы: она точно будет самым нелепым персонажем на этом «корпоративе»…
Неожиданно все расступились и критически осмотрели свое творение. Сумерки не удержалась и посмотрела в зеркало: в нем отражалось все то же странное и немного бесполое существо – но с непривычно ярко подведенными глазами, аккуратно уложенными волосами и – в кои-то веки – в идеально отглаженном костюме. Вполне прилично, короче.
- С пивком потянет, - резюмировала Цветочек. – Поехали! Только… на МОЕЙ машине. Зря я, что ли, права получала?
Сначала Сумерки не поняла смысла этого уточнения, но через несколько минут все встало на свои места: у Цветочка был роскошный, волшебного цвета запекшейся крови, «Лексус». Оказывается, команда «Дурдом» не чета неудачникам из «Бригады Ъ»…
- И почему меня зовут не Облачко или Птичка? – не удержалась от комментария Сумерки и тут же получила тычок в бок.
- «Копейка» - это концептуально! – обиженно буркнул День.
- Ага, «наша концепция – принять смерть от своего средства передвижения!» – продолжала издеваться Сумерки. – Это, правда, отдает «Песнью о вещем Олеге», не находишь? Или – «Принеси себя в жертву отечественному производителю!» Все, я загорелась! Отчеканю это на бампере! Какой бы выбрать шрифт…
Всю дорогу она так и не смогла заставить себя замолчать. Нервы, нервы… Для Сумерек Орден по-прежнему оставался таинственной сектой, окруженной ореолом мистики, само слово «корпоратив» сочеталось с этим не очень хорошо… Остальным – намного легче. От них ничего не скрывают…
- Ну ладно, может, хотя бы расскажете, к чему мне готовиться? – смущенно спросила Сумерки, остановившись перед самой дверью.
- А черт знает, что эти маньяки захотят с тобой сделать, - безразлично пожала плечами Цветочек.
Все замерли, наступила почти театральная немая сцена.
- Все, я домой, - неживым голосом пробормотала Сумерки после паузы, но отступать было поздно, и ее впихнули в дверь, затем протащили по старой и темной лестнице, а напоследок затолкали в неожиданно тесный холл.
- Да, нечасто здесь бывает так оживленно, - спокойно констатировала Кира, бегло оглядев толпу некромантов. Сумерки осматривалась, старательно щурясь и корча страшные рожи, чтобы видеть хоть немного четче.
- Личный код! – строго потребовал кто-то слева. Сумерки испуганно оглянулась: это был огромный и совершенно лысый мужчина, похожий на каменную статую, мрачно восседая за столиком охраны. День, Ночь, Кира и Цветочек уже склонились над списком на столе.
- Эмм… Личный код? – замялась Сумерки. – Минуточку, - и она начала рыться в сумке в поисках мобильника, к которому она прицепила свой оберег от греха подальше (носить такую вещь на сумке действительно небезопасно… а на мобильнике – самое то!). Все уставились на нее с недоумением.
- Ч-что? Я его еще не запомнила! – запаниковала девочка.
Выражение недоумения сменила мрачно-ироничная усмешка, только День как всегда расплылся в благодушной улыбке.
- Ничего-ничего, мне тоже понадобилась пара лет, чтобы запомнить код! – он тут же получил затрещину от Цветочка.
- Только не вздумай на него равняться! – процедила наставница.
Сумерки смущенно кивнула и аккуратно переписала код с оберега в список. Как все сложно! Одни сплошные формальности!
- Поспешите! – недовольным голосом сказал лысый исполин. – Официальная часть вот-вот начнется, а Вы, девушка, похоже, новичок?
- Да, - пробормотала Сумерки, непонимающе глядя в глаза охраннику. Тот в ответ только усмехнулся: то ли в этом жесте был сарказм, то ли сочувствие – Сумерки не поняла. Ясно одно: каска тут не помешает!
Но еще до того, как Сумерки успела что-нибудь предпринять или хотя бы найти каску, ее ухватили за воротник (и ради чего она так старательно его гладила?) и потащили каким-то незнакомым маршрутом.

«Зал» оказался помещением где-то 5×10 метров, с небольшим возвышением, изображавшим сцену, точно напротив входа и тесно заставленное самыми разными стульями – и почти все были уже заняты. Из центра зала показалась голова Солнышка, а затем и ее отчаянно дергающиеся руки. Цветочек молча развела руками и направилась в ту сторону, а бригада Ъ и Кира скромно пристроились в задних рядах. «Господи, избавь меня от унижений!» - твердила про себя Сумерки, молитвенно сжав руки.
- Ты в курсе, что Бог не слышит молитвы падших во тьму некромантов?
Сумерки подняла глаза и увидела… Сумерки. О возможности встретить здесь этого человека она почему-то не подумала и растерялась, не зная, что ответить.
- Неправда, Он слышит наши молитвы, иначе бы наше с Ночью желание не исполнилось, - выручил День, зачем-то ухватив ее за рукав.
- Возможно, вы просто не знали, кому молились, - фыркнул Сумерки и эффектно удалился.
- Проклятый позер, - процедила Кира.
- Что он имел в виду, а? – заволновалась Сумерки.
- Да не обращай внимания. Он просто суеверный идиот. Однажды ему перешла дорогу черная кошка – и он опоздал на полчаса, потому что искал другой путь, - День выразительно покрутил пальцем у виска.
- Мдя, - пробормотала Сумерки, - и это тот человек, чье место я неоправданно занимаю… Раньше вы к нему, наверно, по-другому относились..
- Не-а. А что? Вот Ночь, например – и сейчас форменный придурок! Кто еще тратит по сорок минут в день на красу своих ногтей?..
- Мне про тебя хотя бы что-нибудь рассказать? – загробным голосом пригрозил Ночь.
Сумерки и Кира уже перешли со сдержанного хихиканья на откровенный дьявольский хохот, когда на «сцену» вышла Татьяна Александровна и, откашлявшись в микрофон, объявила:
- Чем дольше мы будем шуметь, тем меньше успеем выпить!
В зале тут же стало тихо. Татьяна Александровна, видимо, удовлетворившись эффектом, продолжила:
- Итак. Мы в этом квартале молодцы. Случаи появления Восставших остались на том же уровне, но процент их истребления возрос, что меня весьма, весьма радует… А если верить вашим отчетам – и того лучше, но я-то не настолько наивна, – она очаровательно улыбнулась, сдержав зал от неистового хохота. – Наши успехи подкреплены тем, что в нашей организации наблюдается существенное прибавление в кадрах! Итак, поздравляем команду №А-14, Свет и Тень, со вступлением в Орден! Команды для нас особенно ценны! А также поздравляем Иванову Веру и Мазюкову Сумерки – она с небольшим опозданием вошла в состав команды № Z-24 – и тем не менее! Я спешу всех поздравить! Вам слово!
Шеф сделала шаг в сторону, освободив место у микрофонной стойки двум мальчикам лет пятнадцати или около того, которые тут же решительно ухватились за микрофон и начали с чувством и соответствующим обстановке пафосом рассказывать о том, как они счастливы вступить в Орден, как их всю сознательную жизнь готовили к их особенной судьбе… и так далее.
Сумерки окаменела: ей что – тоже говорить придется?.. Речь толкнуть? Перед залом?.. Ей, Сумеркам? Перед всеми этими некромантами?..
- На этот раз я точно домой, - пробормотала девочка и попыталась встать со стула. Маневр не удался: ее крепко удерживали День и Ночь.
- Только не вздумай спасовать, - почти беззвучно заговорил Ночь. – Тебе не жалко тех сил, которые ты уже вложила в это дело?
- Но так мы не договаривались! Я не гожусь для публичных выступлений и прочего! И вообще – у меня фобия! на людей! – прошипела Сумерки, все еще пытаясь вырваться.
- Ваай! Ты нас совсем не любишь! – неприлично громко захныкал День.
Тут же, с одной-единственной мыслью – «Вот блин!!!» - Сумерки в панике рванулась зажимать ему рот, чтобы не ляпнул чего-нибудь еще из той же оперы. Ночь и Кира поспешили ей на помощь, и общими усилиями, ценой всего лишь пары опрокинутых стульев и одного незнакомого человека, несчастного Дня удалось заткнуть. Так Сумерки и сидела, в неестественной позе развалившись у него на плече, когда мимо прошла она.
Девушка была высокой, стройной, ее походка была такой, будто она не касается земли, а парит на высоте пары миллиметров, ничем не примечательное черное платье казалось на ней чем-то необыкновенным, короткие растрепанные волосы казались прекраснейшей прической на свете. Увидев ее, Сумерки всерьез задумалась о смене ориентации: таких удивительных, почти волшебных красавиц она еще не встречала. Поравнявшись с той безумной композицией, которую образовали Сумерки, День, Ночь, Кира и пара стульев рядом, незнакомка невольно обратила на них внимание. Сумерки не успела отвести глаза, и их взгляды встретились. Эта девушка, определенно, совершенно удивительная! – пронеслось у Сумерек в голове. Теплый взгляд темно-серых глаз, идеальные черты лица, невероятно красивая улыбка… Ее портил только странный, почти черный шрам, тянущийся от правой брови по веку, по щеке и плавно уходящий в уголок рта. Впрочем, будь она совсем идеальной, Сумерки скорее почувствовала бы отвращение к неестественной красоте. К тому же, загадки украшают, не так ли? Эта незнакомка кого-то ей напоминала, совершенно точно. Такое же чувство переполняющего восторга Сумерки испытала… при первой встрече с Нехорошим. Да, точно, эти двое даже удивительно похожи, как две капли воды! Пока Сумерки недоумевала, убегая вдаль за полетом своей мысли, секунда кончилась. Ровно столько загадочная красавица рассматривала развалившихся на полу чудаков, а затем, очаровательно улыбнувшись в ответ на восхищенно-изумленные взгляды, прошла к сцене и приняла из рук шефа микрофон.
- Так это и есть Вера Иванова? Я бы не удивилась, если бы у нее была другая фамилия, – Сумерки задумчиво почесала затылок.
- Красивая, - вздохнула Кира.
- Да, согласен, - сказал Ночь совсем без выражения, потому что внимательно наблюдал за движениями девушки.
- Охренеть! – смачно заявил с пола День.
- А ты-то чего встрял? Тебе же такого не понять, - буркнул Ночь.
- Я не встреваю! Я к тому, что вы трое мне все на свете отдавили, пока на эту звезду сидя на мне пялились! Вы когда в последний раз взвешивались, ироды?
Пока ироды неуклюже вставали и соскребали тело Дня с пола, речь Веры Ивановой подошла к логическому завершению.
- … для меня большая честь работать в исследовательских лабораториях Неба. Спасибо, - сказала она напоследок и, слегка поклонившись, ушла.
- Твоя очередь, Сумерки! – сказали три загробных голоса, и шесть рук (и, как показалось Сумеркам, пара ног) вытолкнули девочку вперед.
«Поздно пить боржоми, выходи из положения методом последовательной импровизации!» - приказала себе Сумерки и, набрав воздуха, поднялась на сцену. Толпа некромантов, из которых Сумерки не знала и десятка, смотрели на нее с каким-то оценивающим любопытством. Что им можно сказать?.. Кто-то вложил в ее руку микрофон (некстати вспомнилось караоке у Цветочка в гостях и все его последствия…), и Сумерки поняла, что тянуть молчание дольше нельзя. Пришлось заговорить.
- З-здравствуйте, - неуверенно начала Сумерки и тут же впилась ногтями в свою ладонь в наказание за трусость. – Меня зовут Сумерки Мазюкова. Я вступила в Орден два месяца назад, и это было для меня немного неожиданным…
По залу пробежалась волна шепота. Выждав секунду (точнее, воспользовавшись возможностью перевести дыхание), Сумерки продолжила:
- Дело в том, что мои родители погибли, когда я еще не была хорошо подготовлена, и я отдалилась от некромантии, а моя предполагаемая команда не была особенно обеспокоена отсутствием их третей половины. (Кто-то икнул характерным тонким голосом, но пришлось сдержать улыбку) А когда они вступили в Орден, то нашли мне замену из другой команды (снова волна шепота – теперь уже возмущенного: похоже, эта история так и не вышла на поверхность), в которую, собственно, мне и пришлось вступить, чтобы выручить моих… эмм… коллег… нет, друзей… хотя нет. Тех, кто стал мне семьей. Работать в «Бригаде Ъ» для меня… большая честь. (Плагиат!.. как низко!) Честно. И я постараюсь не подвести людей, которые на меня полагаются и доверяют мне. Спасибо.
Сумерки украла у Веры, помимо «большой чести», ее легкий поклон, и аккуратно, не забыв (достижение!) отдать микрофон обратно, вернулась на свое место.
На нее тут же навалились два живых веса, от которых у девочки едва не подкосились ноги. Кире пришлось долго искать момент похлопать Сумерки по плечу и пожать ей руку.
- Молодец. Хорошо держалась, - улыбнулась она и добавила на полтона ниже: - и Кривошипова с его девицами опустила ниже плинтуса! Теперь история получит резонанс, и команда «Сутки» уже не будет тем воплощением пафоса!
- Да, Сумерки, ты мужик! – выпалил День. – И твои слова в конце… Я едва не разрыдался!
- Скажи спасибо. Его было нелегко удерживать всю твою речь, - улыбнулся Ночь.
- Циркуль! – ответила Сумерки одновременно всем, и напряжение сразу спало. Как раз в это время «торжественная часть» незаметно закончилась, и все пошли на «банкет».

- А твои отношения с командой стали значительно… теплее, что ли, - заметила Кира, когда они с Сумерками стояли в стороне, наблюдая за людьми и время от времени закидывая в рот конфеты.
- Да, наверно. Просто мы два дня вместе пили у Цветочка на даче…
- Так вот почему…
- Да, на аттестации мы все были… немного никакие. Зато теперь я умею удерживать пивную пробку глазом 117 секунд! – беззаботно улыбнулась Сумерки.
Кира медленно подбирала челюсть. Что они там делали, вчетвером?.. С таким успехом все старания для защиты хранителя Сумерек полетят к чертям… Кира неожиданно почувствовала себя беспомощным листком, упавшим в ручей: не знаешь, куда тебя унесет течение, не можешь никак ни на что повлиять… и ждешь конца.
- О, не удивляйся, - смутилась Сумерки, неверно истолковав ее убитое выражение лица. – С Цветочком мне не сравниться: она может минут десять, не меньше.
Кире было что сказать, но она не успела: неожиданно возникли так удачно исчезнувшие пару минут назад День и Ночь, а рядом с ними шел какой-то мужчина – в цветастом жилете поверх черного балахона, лысый и бородатый, в розовых очках – классный, короче.
- Добрый вечер, - поздоровался он голосом интеллигента двадцатых годов прошлого века.
- Добрый, - с уважением ответила Кира.
- Здравствуйте, - смущенно выдавила Сумерки.
День резко толкнул Ночь, но тот решительно отмалчивался, и он заговорил сам:
- Сумерки, это господин Гэбэ, он наш лучший на деревне предсказатель. (Гэбэ кивнул, Сумерки на всякий случай тоже) Мы тут подумали… Тебе, наверно, будет полезно узнать свою судьбу и все такое?.. – он явно хотел сказать что-то еще, но господин Гэбэ жестом приказал замолчать и обратился к Сумеркам:
- Итак, леди, Вы действительно хотите узнать свою судьбу?
Сумерки остолбенела. Мир всегда был наполнен для нее страхами и неприятностями, а теперь ей предлагают… предсказание? Она их решительно боялась: хорошего же все равно не скажут, а потом – всю жизнь бояться.
- Я не уверена, - начала Сумерки. Предсказатель разочарованно вздохнул.
- Вы меня неправильно поняли. Судьба – это вовсе не набор событий, которые случатся с человеком. Я… О, позвольте на «ты». Я хочу рассказать тебе, Сумерки, о том, почему и ради чего все происходит. И какие у тебя будут альтернативы, когда придет время совершить выбор.
Взгляд этого человека был глубоким, проницательным. Сумерки вдруг поняла, что то, что она от него услышит, могло бы ей помочь, и твердо сказала:
- Да, я хотела бы узнать… свою судьбу.
- Тогда отойдем, - улыбнулся господин Гэбэ и увлек Сумерки в сторону зала, где она недавно впервые выступала перед публикой.
Оглянувшись, Сумерки увидела, как Кира ободряюще машет ей, а День и Ночь скрещивают пальцы. Значит, будет страшно…

Стул в углу зала был немного перекошенным, но господина Гэбэ это мало волновало. Он спокойно расположился на нем и пригласил Сумерки сесть на соседний. Девочка послушно приземлилась и сжала руки на коленях в кулаки.
- Итак, что бы ты хотела спросить? – начал предсказатель.
- Вообще-то, я не очень уверена, - замялась Сумерки. – Но сейчас меня волнует, буду ли я полезной для моей команды…
- Ты уже невероятно полезна. Только рядом с тобой они могут пользоваться своей силой…
- Но тогда получается, что я – что-то вроде талисмана! Я не хочу быть обузой, хочу помочь…
- …хочешь убить Восставшего, - завершил ее мысль господин Гэбэ. Эта фраза показалась Сумеркам настолько ужасной, что она едва не упала со стула.
- Не пугайся, - продолжил предсказатель, - в этом нет ничего чудовищного, ведь в тебе течет кровь нескольких поколений некромантов. Я хочу лишь посоветовать тебе быть осторожнее.
- В каком смысле, простите?..
- Твое имя – особенное. Понимаешь, в течении цикла природы день сменяет ночь, и они разделены сумерками… Получается, что день один, и ночь одна, хотя они и могут воплотиться по-разному… Но существуют одни сумерки и другие сумерки. Есть мрачное время, когда угасает свет и мир замер в ожидании тьмы и неизвестности – очертания пропадают, появляется неопределенность и страх. А есть – легкий предрассветный полумрак, когда тьма развеется и снова взойдет солнце – его еще не видно, но уже ясно, что впереди – свет, понимаешь? Ну и как, есть догадки, что ты из этих двух воплощений?
- Не может быть, - испуганно пробормотала Сумерки.
- Ты опять неправильно меня понимаешь. У тебя все еще есть выбор. Твое имя, звезды твоего рождения и те, кто связан с тобой – все это дает тебе огромную силу, но она еще не пробудилась. На тебе все совпало, судьба вложила дар в твои руки, но что это будет за дар – зависит от того, какие чувства тобой движут. Ты еще в силах подарить свет многим, если как следует разберешься в своих приоритетах.
Сказав это, господин Гэбэ поднялся и собрался уходить. Сейчас или никогда, поняла Сумерки.
- Пожалуйста, подождите! У меня есть еще один вопрос!
- Я слушаю, - предсказатель замер.
- Все ваши слова – про выбор, про силу… Это ведь было ясно, когда мне дали это имя? Значит, родители знали? Это как-то связано с их смертью?
- Твои родители знали много разных вещей. И поэтому они внушали одним благоговейный трепет, а другим – животный страх. И, возможно, именно поэтому они решили, что могут занять место Бога.
Сумерки чувствовала, как холодеют ее ноги, появилась иллюзия, что она стоит на потолке. От реальности не осталось и следа.
- Их убил Орден? – в панике пробормотала девочка. – И меня хотели убить тоже? Ведь я спаслась только чудом! Когда машина взрывалась, мне едва не отрезало голову куском железа! Орден этого хотел?
- Орден никогда не желал и не будет желать смерти ребенку. И в мире не так уж и много бедствий, предотвращение которых стоит человеческих жизней. Но кое-кто наверху мог бояться тебя. Теперь все изменилось, и тебе нечего опасаться.
- Вы только говорите загадками! – вспылила Сумерки. – Мне нужна информация! Прошу, скажите, чьих рук это дело?
- Человек, который совершил этот страшный даже для него самого поступок, выполнял свою работу. У него не было выбора. Если ты придешь мстить ему сейчас, что ты ожидаешь увидеть? Упыря с горящими зловещими глазами, который бросится на тебя с топором? Скорее, тебя ждет жалкое зрелище мучающегося чувством вины человека, и ты будешь раздавлена собственной жестокостью. А тот, кто считал, что в мире не должно быть людей, наделенных слишком большой силой, и потому их следует уничтожать, покинул этот мир. Десять лет назад, вскоре после своей ошибки. Подумай еще раз, хочешь ли знать все, что творилось за кулисами, прежде чем спросить меня. Но если ты придешь с твердым намерением узнать правду, я отвечу, обещаю.
С этими словами предсказатель удалился, оставив Сумерки в полном недоумении. Впервые в жизни она задалась вопросом: «А хотела ли я это знать?». Получается, сейчас она работает на тех, кто убил ее родителей. Но, с другой стороны, кто бы ни работал здесь, некроманты нужны миру, не так ли? К тому же, ради своей команды она должна была остаться… Но если она действительно особенный некромант? Что, если ее неверный выбор или какая-нибудь еще ошибка может поставить точку в судьбе мира?
- Страшно, - прошептала Сумерки и обхватила руками колени. Она сидела, разглядывая свои туфли, и повторяла про себя слова предсказателя. Неожиданно в голове проступила ясная, четкая – и этим устрашающая мысль: «Я – опасная неконтролируемая сила, а значит – я могу сделать что-то ужасное тем, кто слишком сближается со мной». От этой мысли у Сумерек онемели руки.
«Нет. Чем погубить друзей – лучше самой…» - она не успела произнести про себя последнее слово, когда в зал – как обычно, с огнем и дымом, снеся половину стульев – влетели День и Ночь.
- Ну, что он сказал? – сходу спросил День.
Сумерки на секунду задумалась. А если в целом – что ей сказали? Ответ пришел почти сразу и был настолько прост, что она мрачно усмехнулась.
- Он сказал, что сам не знает, чего от меня можно ждать.
- Понятно… Ну и расслабься. Мне он сказал, что следует десять раз подумать, прежде чем относить отношения внутри команды к какой-либо категории. А еще – что только я отвечаю за то, что творится в моем воспаленном мозгу, но это не значит, что следует замыкаться в себе… Нашелся Фрейд, короче! А Ночи он сказал…
Его речь была прервана на самом интересном – как всегда, лаконичной и мрачной фразой Ночи:
- Пойдемте домой.
Сумерки смущенно замахала руками:
- Не надо! Если это из-за меня – то я пойду одна, а вы оставайтесь! Мне действительно не стоит здесь и дальше находиться, так что расслабьтесь!
- Нет, - жестко отрезал Ночь. – Мы все пойдем. Еще и из-за меня. Мне нужно как можно скорее оказаться дома.
- Заболел? – недоуменно спросила Сумерки, мгновенно забыв о страшных пророчествах и вернувшись в реальность.
- Типа того, - туманно ответил Ночь.

Через минуту они уже стояли на улице. Ночной Забадайск, вне всяких сомнений, намного красивее дневного: выпал первый снег, казавшийся серебристой пылью в свете фонарей. А если идти не по затоптанному месту, он даже будет хрустеть… Романтика. А День и Сумерки тащили Ночь на плечах – ноги его уже не держали. Можно было попросить Цветочек подвезти, но в ее нетрезвом состоянии это было исключено. Надо же, подумала Сумерки, он казался самым сильным, а теперь… Поразмышляв на эту тему с минуту, она решилась спросить:
- А что с тобой?
Ночь упорно молчал, взгляд у него был почти мертвый.
- Ничего, бывает время от времени. Привыкай, - отпарировал День.
Сумерки уже почти смирилась с тем, что ей ничего не рассказывают, когда Ночь слабым голосом пробормотал:
- Простите меня. Похоже, все уже, - и у него изо рта вытекла тонкая струйка крови.

осилитьСтрашная сказка #5
Пересечение

Наматывание кругов на пустыре – занятие довольно безрадостное. А именно с него Сумерки начинала каждое утро – даже если было только шесть часов. Цветочек носила с собой складной стульчик, чтобы не стаптывать пятки, наблюдая за подопечной, пока та бегает и бегает – круг за кругом, круг за кругом…
- Все! Хватит! – скомандовала наконец наставница. – Голова уже кружится на тебя смотреть.
Сумерки тут же опустилась на колени, не в силах даже сплюнуть и судорожно глотая воздух. От нее шел пар.
- Не фонтан, - констатировала Цветочек, взглянув на секундомер.
- Сама знаю! – злобно буркнула Сумерки, держась за сердце. – Давайте, пожалуйста, без разборов полетов!
- Ладно. Но отвыкай ты от этого треклятого «Вы»! Мы же ровесники!
- Не могу. Субординация. Извините.
Цветочек покачала головой.
- Тяжелый случай. Удивительно, что ты ни разу не спросила: почему мы не переходим к технике боя, а зависли на общем развитии?
- Я понимаю – я недостаточно подготовлена. Если так надо, буду работать над собой и ждать. Я в-вам доверяю.
- Блин! А если я попрошу тебя с крыши сброситься? – Цветочек все больше недоумевала, наблюдая за своей подопечной, и уже начинала смутно бояться ее. Она не совсем понимала причину этого страха: Сумерки была открытой, исполнительной и простой, как валенок… Но что-то было явно не так.
- Вам же тогда и влетит, если я из-за вас умру, - ответила девочка, странно пожав плечами и, наверно, впервые улыбнувшись ей, как равной.
- А если подумать? Ты как будто неуверенна. Что-то тебя гложет, да?
- Да. Я боюсь, что мне прикажут сделать что-то ужасное, а я не смогу не послушаться… и логика не помогает. Но Вам… тебе, Цветочек, я доверяю, честно. Я боюсь самого Ордена.
Так завязался этот странный разговор. Сумерки понимала, что надо держать язык за зубами, но не поговорить об этом с кем-то она не могла. Иначе – она чувствовала – ее сердце бы не выдержало, а голова разорвалась на мелкие кусочки, что будет выглядеть не очень эстетично.
- Цветочек, мне в руки попали кое-какие архивы… Это правда, что мои родители, несмотря на запреты Ордена, занимались поиском демона, распределяющего жизнь и смерть?
- Ну… Мазюковы были одними из лучших, насколько я знаю… О них не может не ходить слухов.
- Но эти материалы мне дала Кира!
- Умоляю. Кира сама ничего не знает. Как и мы с тобой. Особенно ты.
- А Орден не мог сам организовать аварию? За то, что мои родители нарушили табу?..
- Не смеши мои носки! Это Забадайск, а не Сицилия. К тому же, верхушка Ордена так мечтала заполучить тебя в свои ряды, но случилось это только сейчас, и то – по случайному стечению обстоятельств. Имей Орден побольше влияния – не стал бы тянуть резину, и ты давно была бы одной из нас!
- Возможно. Но для чего я им, такая бесполезная, все-таки нужна? Это пугает, знаешь ли. А вдруг это как-то связано с хранителем?.. Даже День и Ночь молчат, как рыба об лед…
- Трусиха. Если ты не веришь нам – кому вообще можно верить? День и Ночь любят тебя. Потому что ты часть их команды. Тебе еще не приходилось так работать, но скоро ты поймешь, что существуют узы сильнее, чем обязательства перед Орденом. Понимаешь, некоторые считают такие отношения извращением, но я тоже работаю в команде и знаю, что это выше, чем любовь и выше чего бы то ни было. День и Ночь – это теперь твоя семья. Что бы ни случилось, они тебя спасут.
- Они два придурка, и оба дымят как паровозы!
- И это я их еще заставила завязать с анашой! А было еще хуже! Блондинко все еще носит джинсы с Бобом Марли?
- Да! И очень этим гордится!
- Вот как? Тогда надо это прекращать, и я тебе сейчас скажу, как. Возьми банку ацетона и пеньковую веревку…
Опасная тема была изящно свернута. Сумерки направилась в родной универ, так ничего и не прояснив.
Идя по улице мимо витрин и рассматривая в них свое кривоватое и почти черно-белое отражение, Сумерки неожиданно отметила, что стала уделять своему внешнему виду слишком много внимания. Даже бабушка заметила, что она изменилась. Да, все оттого, что она не хотела, чтобы Нехороший снова увидел ее в таком же отвратительном состоянии, как при первой встрече. И – черт, черт, черт! – страх не понравиться ему был больше, чем страх не сдать проект вовремя! Это чувство отвратительно – как червяк, разъедающий человека изнутри. Нельзя расслабиться, думать о том, о чем хочешь думать… Эта зараза поглощала Сумерки, медленно разрывая ее мозги и вызывая у нее сильное и настойчивое желание разбить голову о стену. Ужас. Просто кошмар.
- Тьфу! – буркнула Сумерки и неожиданно поняла, что сейчас упадет.
И, как обычно, не смогла ничего сделать и упала. Точно в лужу, покрыв себя грязной коричневой смесью воды и бензина. Захотелось плакать. Сумерки встала на ноги и задумалась: а может, не стоит показываться на глаза людям? Сейчас развернуться и быстрым шагом пойти домой дворами. Уж лучше прогулять, чем прийти в таком виде!
Но стоило ей решиться на прогул, сзади послышался голос:
- Со спины я прикрою. Держи планшет спереди – и ничего не будет видно. В универе отряхнем тебя – будешь в порядке. Пошли?
Сумерки не могла заставить себя оглянуться. Это был голос Нехорошего. Страшно было представить, что он только что видел ее столь эффектное падение. Надо было что-то сказать, но ничего подходящего в голову не пришло.
- Не бойся, на нас никто не смотрит. Клянусь.
И они пошли. Ноги у Сумерек не слушались, ладони непроизвольно сжались в кулаки. Она судорожно ловила взгляд каждого прохожего, но действительно: ни один не был направлен на нее. Странно. Ей всегда казалось, что ее вызывающий внешний вид, неуклюжая походка и – самое главное – планшет привлекают подозрительные взгляды. Но сейчас Сумерки не почувствовала ни одного, как будто она вдруг стала невидимкой. Это не могло не показаться подозрительным, но Сумерки гораздо больше волновало присутствие человека позади нее – и она ненавидела себя за это.
Дойдя до универа и аккуратно спрятавшись в углу рядом с лестницей, Сумерки решилась заговорить:
- Тебе не стоило себя утруждать…
- А вот и стоило. Ты же стеснялась так идти, - невозмутимо ответил Нехороший, уже решительно счищая грязь с ее куртки влажной салфеткой без разрешения владелицы куртки. Это было уже слишком!
- Это мои проблемы! Я не люблю, когда вмешиваются! – инстинктивно огрызнулась Сумерки.
- Прости, - улыбнулся Нехороший, не прекращая возить салфеткой по капюшону.
- Черт, и что теперь?..
- Я извинился. Может, снимешь теперь куртку? Если я продолжу чистить ее прямо на тебе, это получится не совсем… Кхе-кхе… А ты пока джинсами займись. До начала 3 минуты. Вместе как раз все успеем.
- Тьфу ты провались, - проворчала Сумерки, выпутываясь из куртки с навязчивым и гнусным ощущением, что кроме этой самой куртки на ней ничего и не было.

На пару пришли вместе. Ноги у Сумерек были ватные, куртка местами не высохла. Нехороший, как всегда, невозмутимо улыбался. Слава богу, сейчас была не лекция для потока, а то Кира бы ее ни за что не поняла: ведь даже она заметила, что Сумерки странно реагирует на загадочного новенького. А как на такого оригинального красавца, собственно, можно не отреагировать?
Саша оглянулась на вошедших и заговорщически подмигнула Сумеркам. Какая она добрая, только у нее хватает души быть такой доброй к девочке-уроду, да еще так на нее непохожей. И зачем ей сочувствовать Сумеркам?.. Сама-то Саша симпатичная и проблем вроде тех, что у Сумерек, у нее нет, странно, что она ее жалеет. Странно. Подозрительно.
И то, что Нехороший так мил с ней – это еще подозрительнее. Ему что-то от нее надо.
А то, что скрывают Кира, Цветочек, День и Ночь? Это вообще безобразие.
Разрываемая паранойей, Сумерки приземлилась на свое место и обхватила голову руками.
- Что, есть прогресс? – тихо спросила Саша.
- Да я вообще ничего не понимаю! – простонала Сумерки. – Я в такую ситуацию попала! Он видел, как я упала…
- И помог тебе?
- Угу.
- Как мило!
Эти слова надолго засели в мозгу Сумерек. «Мило» - универсальное слово, обозначающее то, что не может не нравиться несмотря на все логические доводы – это то самое определение, которое подходило для Нехорошего. Располагающий к себе, обладающий минимальным набором личных качеств, соответствующих ее мечтам об идеале… и как будто что-то скрывающий. Страшно… Но с другой стороны, как кто-то столь добрый может быть страшным? Должно быть, это все еще паранойя. Не стоит его бояться. Наверно. Предположительно…

Сегодня Сумерки оказалась не так уж неготова, как думала утром. Большая часть группы, как и она, недоделали задание, и страшной кары не последовало. Сумерки даже ощутила некоторое разочарование из-за того, что придает учебе слишком большое значение. Но как можно отдавать учебе какое-то место в жизни, кроме центрального? Тем более, Сумерки твердо решила сравняться с лучшими. Вот станет она такой же – можно будет и расслабиться. А пока она не отличница – как можно?.. И почему никто кроме нее так не думает?
Сумерки вышла за ворота универа пошатываясь, чувствуя полное опустошение души и тела. В попытке вернуть себе хоть немного жизни, она решительно тряхнула головой, с силой вдохнула ледяной октябрьский воздух, хотела поправить планшет на правом плече… но планшета не оказалось.
- Салют! – пропел справа Нехороший, покачивая в руке ее черной, со следом ботинка, сумкой. – Тебе в какую сторону?
Сумерки, по привычке всегда делать то, что говорят, машинально указала направление.
- Домой… Туда… А что?
- О! А нам по пути! – сообщил Нехороший, закидывая планшет Сумерек себе на плечо.
- Эмм… Да?.. – пробормотала Сумерки, не уловив столь явного намека.
Секунду постояли молча.
- А может, планшет отдашь, а? – попросила она.
- Как? – возмутился Нехороший. – Чтобы девушка сама тащила тяжелые вещи? Я понесу, раз по пути.
Это было последней каплей для Сумерек – почти вторжение в личное пространство!
- Э, нет! – огрызнулась девочка. – Отдай! Мне без него не по себе.
- Нет-нет. Это уже сфера этикета! – железно отказался Нехороший.
Битва за планшет продолжалась около минуты, после чего Сумеркам пришлось смириться со своим крайне смущающим положением. Она шла сгорбленная, в напряженном молчании, ей хотелось заткнуть уши музыкой, но это было неприлично, ей хотелось вести себя глупо и дурачиться, как обычно по дороге домой, но это было невозможно… Еще ей хотелось заглянуть Нехорошему в глаза, попытаться понять, о чем он думает, но на это у нее никогда бы не хватило воли.
Неожиданно Нехороший остановился и уставился на забор, густо, слоев в шесть, обклеенный афишами.
- Ура! Праздник! К нам «Мертвые тараканы» приезжают!
Главная в Забадайске фанатка «Мертвых тараканов» Сумерки Мазюкова мгновенно приклеилась к забору. И правда: мечты сбываются!
- Класс! Я это однажды во сне видела! – выдохнула Сумерки.
- Я тоже! Только мне пойти не с кем…
- Да… Мне тоже… Придется срочно заражать народ любовью к «темной волне»… Мало кому такой стиль нравится, но попытаться стоит.
Сумерки изящно ушла от намека. Это было слишком! Да, любители «Мертвых тараканов» встречаются редко, но это не повод приставать к каждому!.. Надо было просто за месяц найти человека. До концерта – 29 дней. А если никто не согласиться – это будет отличным поводом пристать! Да, она сможет попросить его составить ей компанию. А не выйдет – так будет даже легче.
Но этот короткий диалог не был таким бессмысленным: именно благодаря нему наконец-то удалось завязать разговор – в основном о музыке. Обычно в таких беседах неизбежны трения – но в этот раз все как будто совпало. Сумерки даже не заметила, как оказалась у своего подъезда.
- Завтра принесу тот альбом, от которого люди умирали! – пообещал на прощание Нехороший.
- Спасибо! – искренне поблагодарила Сумерки и помахала ему планшетом.
Закрыв за собой железную дверь, Сумерки секунду постояла молча, а потом подпрыгнула и громко крикнула на весь подъезд:
- ВОТ ПОВЕЗЛО ЖЕ, БЛИН!
Мир резко стал солнечным и благосклонным к Сумеркам. Она взлетела на свой четвертый этаж и почти уже забыла о том, что ее ждет в квартире…
А в квартире ее ждал Ночь – в фартуке, с веником и с убийственным вопросом:
- Ну и кто этот парень?
Подумав, Сумерки ответила вопросом на вопрос:
- А ты что, подсматриваешь?
Ночь быстро отвел глаза.
- Нет! На балконе… воздух нюхаю.
- С травкой я вас заставлю завязать, - зловеще пообещала Сумерки, - а отчитываться я не собираюсь! Да еще когда спрашивают в таком тоне.
- А какой нужен тон? Нам в Бригаде Ъ аморальные элементы не нужны! Вот скажи: целовались?
- ЧТО?! – вспылила Сумерки.
- Колись! – многозначительно, понизив голос, приказал Ночь.
- Да нет же, нет! Мы только сегодня в первый раз поговорили, как друзья! Ничего такого! – затараторила Сумерки, на всякий случай зажмурившись и подняв руки.
Ночь со странным облегчением вздохнул.
- Слава богу. А то я уже не знал, что делать… Это было бы ужасно.
Сумерки озадаченно почесала затылок.
- А что в этом такого ужасного?
- Ничего! – Ночь поспешно бросился подметать пол.
Все это было, безусловно, подозрительно, но от размышлений Сумерки отвлек удар дверью в спину – это вошел День.
- Товарищи! – провозгласил он. – У нас есть работа! Все на кладбище! Там массовое оживление. Стекаются все команды. Могут пострадать люди, так что будет Группа Вторичной Зачистки. А, Ночь? Тебе же нравится Сон? Все собираемся! Быстро-быстро!
На команду «собираться» Сумерки никак не отреагировала: собирать ей было нечего. Зато она сочла нужным спросить у Ночи:
- А что за Сон?
И получила исчерпывающий ответ:
- С ней у нас… взаимовыгодные отношения.
«Ну и чем же ты лучше меня?» - обиженно подумала Сумерки.
Но, через двадцать минут унизительной поездки по городу, она узнала, чем.

Впервые в жизни Сумерки видела столько некромантов и столь плотное оцепление из машин с мигалками. Толпа некромантов из Ордена немного пугала Сумерки. Кто-то из этих людей мог быть знаком с ее родителями и иметь на нее зуб или что-то в этом роде. Страшновато. Неожиданно от общей массы отделилась Цветочек. Рядом с ней была еще одна девочка, не отходящая от нее ни на шаг.
- О! Привет Бригаде Ъ! – поздоровалась Цветочек и добавила, кивнув на девочку рядом: - А это Солнышко. Солнышко, это Сумерки.
- Очень приятно! – улыбнулась Сумерки.
- Мне тоже! – Солнышко добродушно пожала ей руку. – Цветочек мне о тебе рассказывала. Я узнала тебя по значкам на сумке и красному смущенному лицу!
- Ах, ты... – беззлобно отмахнулась Сумерки, и все рассмеялись.
- Тут приехала Татьяна, распределит нас по точкам, - сообщила Цветочек. – Так что стрясти с вас, мужики, долг не удастся.
День глупо захихикал. Неожиданно из глубины толпы раздался громкий голос:
- Команда № B-11, «Дурдом»!!! Вы где? – рявкнул мегафон.
- Это нас, - пояснила Цветочек и, схватив в охапку Солнышко, скрылась среди стоящих спиной людей.
А через минуту Сумерки услышала:
- Команда №Z-24, «Бригада Ый»!!
- Не «Ый», а Ъ!!! – громко и обиженно крикнул День.
- Да плевать! – грозно прорычал мегафон. – Идите в 19-й квадрат!
- Есть! Только запомните, пожалуйста: не Ый, а Ъ!
Под глухое ворчание голоса в мегафоне День и Ночь решительно потащили Сумерки в роковой 19-й квадрат. Разумеется, в тот момент Сумерки еще не знала, почему и насколько этот квадрат роковой, но голос паранойи у нее в голове настойчиво подсказывал, что что-то должно произойти.

День и Ночь легко лавировали между тесными рядами оград, где флажками с грубо нарисованными цифрами были отмечены квадраты. Сумерки прикладывала огромные усилия, чтобы не отстать. Она действительно еще не была готова к серьезным тренировкам. К флажку с номером 19 она пришла совсем никакая, помогая в охоте только по мелочи. Когда все было готово, уже стемнело. Только День и сохранил свой бесконечный запас позитива и с удовольствием фотографировал, как Сумерки и Ночь синхронно двигают челюстями, жуя бутерброды. Да, ему одному было весело, а Сумерки и Ночь страдали.
- Ну, люди, работайте на камеру! – командовал День. – Сумерки, дай мне чувство!
- Бутерброд тебе в лоб, а не чувство, - проворчала девочка с набитым ртом и швырнула бутерброд – до цели снаряду не хватило нескольких сантиметров.
- Ну-ну, - День расхохотался, как ребенок. – Ночь, ну измени ты лицо, ты везде одинаковый…
Ночь в ответ только скорчил злую рожу.
- Да ну вас, скучные какие, - обиделся День и начал фотографировать себя со всех возможных ракурсов. Сумерки наблюдала за ним с мрачным осознанием того, что быть такой же счастливой, в сущности, ничего не стоит, но она так почему-то не умеет.
Неожиданно из темноты раздался странный незнакомый голос:
- Какая неожиданная встреча! Я думал, вас уволили как неполную команду.
Вся Бригада Ъ резко оглянулась. Лица у Дня и Ночи вытянулись, Сумерки решительно недоумевала: прямо у нее за спиной стоял изящно одетый мужчина лет тридцати, с аккуратно зачесанными назад волосами, затянутым до предела галстуком и холодным взглядом. Первая мысль в голове Сумерек была такая: «Что штатские делают на оцепленном кладбище?», вторая – «Что он знает о командах?», третья – «Он что, некромант?», а четвертая, пятая и шестая мысли были бессвязными наборами предлогов и междометий.
Первым нашелся День:
- Сумерки, какого черта ты здесь делаешь?
- В каком смысле? – машинально переспросила девочка.
Но через секунду на нее снизошло внезапное озарение, прояснившее все ее безумные мысли:
- Стоп! Ты – их старый Сумерки! Так это ты – тот, из-за кого вся моя жизнь пошла под откос? – выпалила она, невежливо ткнув в незнакомца пальцем.
- Хм? А ты, стало быть, второй вариант Сумерек? Нашлась, значит, девочка-дьявол?
- Что?! – Сумерки уже ничего не понимала, оставалось только злиться от бессилия. И почему это она – дьявол?.. Ее кулаки в перчатках судорожно сжимались до боли в пальцах, но она сдерживала себя, потому что чувствовала, что у этого человека в запасе еще есть сюрпризы.
- Ой, так ты, что же, не в курсе? – он изящным движением поправил воротник: должно быть, галстук был затянут слишком сильно – и приготовился что-то рассказать.
- Замолчи! – очень быстро, не дав вставить и слова, рявкнул Ночь.
На секунду воцарилась тишина. Если бы не эта пауза, Сумерки ни за что не заметила чуть слышного цоканья каблуков. Обернувшись на звук, она увидела двух девушек: Розово-белую и Розово-черную – День и Ночь.
Прошло больше десяти лет, но узнать их было нетрудно: манера ходить за ручку не выделяла восьмилетних детей, но была довольно примечательной чертой для взрослых девиц двухметрового (с каблуками, правда) роста. И все же они изменились: День покрасила волосы – сейчас они почти светились в темноте своим неестественным бледно-желтым цветом. А еще теперь она значительно ярче накрашена и еще старательнее обнажает ноги. Ночь теперь была эмо: розовые прядки в ее волосах (пусть и светлых, тут главное – побольше розового), длинный черно-белый полосатый шарф в значках (все со словом «EMO»), розовый череп на сумке и узкие джинсы – вся в образе. Интересно, подумала Сумерки, если дать ей сейчас нож, она порежет вены? Нож у Сумерек, по профессиональной привычке, был всегда с собой, и она с трудом удерживалась от того, чтобы достать его и предложить старой подружке.
- Сумерки, что происходит? – хором спросили девушки, синхронно сгибая колени на высоких нотах.
- Ничего! – хором ответили Сумерки.
Да, два человека по имени Сумерки – это слишком много! Впрочем, как и два экземпляра Дня и Ночи. Нервы начинали сдавать у всех без исключения.
- Что тут вообще творится? – возмутилась девочка-День. – Мазюкова, это ты?..
- Нет, я сатана в теле Мазюковой! – злобно фыркнула Сумерки. – Конечно, я, кто еще! И что за авантюру вы предприняли? Я требую немедленных и исчерпывающих объяснений!
Девочки переглянулись. Видимо, они прикидывали, как дозировать информацию и что нельзя говорить. Сумерки уже готова была задушить их обеих одной струной, когда выступила Ночь:
- Объяснений чего? Того, что ты неудачница? Того, что ты работаешь в самой бесперспективной команде? Лучше не маячь тут, мелкая! – презрительно бросила черно-розовая девочка, старательно напуская на себя ореол непроницаемой черствости.
- Мелкая?! – Сумерки задыхалась от ярости. – Да я тебя на год старше! Или у тебя преждевременное старение, а, эмо-девочка? И вообще, отойди, а то мне твои розовые шнурки глаза слепят!
- Вот маленькая стерва! Не лезь к нам! – взвизгнула День.
Пора было останавливаться, но Сумерки уже завелась, и слова выскакивали сами по себе:
- Я к тебе не лезу, хотя бы потому что не хочу во что-нибудь вляпаться! Просто мне интересно, почему это вы тут появились?
- А что ВЫ делаете в нашем 61 квадрате?!
Все тут же замолчали. Неожиданное озарение застало всех врасплох. Не сговариваясь, все разошлись по четырем углам и принесли на середину квадрата выкорчеванные флажки: на двух была цифра 19, а на других двух – 61. Какие два флажка были перевернуты – неплохой вопрос для игры «Что? Где? Когда?».
- Мы первые пришли, так что остаемся! – решительно заявил День.
- Тоже мне, довод! – Сумерки презрительно фыркнул. – Ты всегда был идиотом, помешанным на абсурде! И команду додумался назвать – «Бригада Ъ».
- А ваша-то как называется? – скептически бросил Ночь.
- Мы – команда «Сутки»!
- Пхе! Банальность какая! – все члены Бригады Ъ – даже Сумерки – с чувством превосходства сложили руки на груди и издевательски расхохотались.
А еще расхохотался какой-то незнакомый голос, заставивший всех замолчать. Оглянувшись, Сумерки увидела труп, держащийся за живот от смеха и сгибающийся пополам. Ему было очень весело: его лицо было настолько счастливым, насколько позволяли истлевающие ткани. Сумерки уже приготовилась защищаться, но внезапно Восставшего охватило пламя, не угасавшее даже несмотря на сырость. На то, чтобы превратить труп в пепел, потребовалось не больше пяти секунд.
- Я первый! +1! – улыбнулся День.
Господи, как быстро он реагирует на Восставших, как легко переключается на бой! – с удивлением, переходящим в восхищение, подумала Сумерки. И это тот День, который все время ест мороженое и глупо шутит по поводу «их шведской семьи»? Команда «Сутки» странно уставилась на него.
- Нечестно пользоваться неограниченностью твоей силы только из-за того, что цена твоей души исчерпана! – с подозрительной брезгливостью во взгляде сказал Сумерки.
- Да ладно. Пока мы работали вместе, тебя это не смущало. И поверь, это такая цена, что мне помимо способности еще и дом на Канарах полагается!
- Ага, в обществе красивых женщин! – язвительно бросила девочка-День.
Сумерки не совсем понимала, в чем смысл этой издевки, но эффект был очевиден: с лица Дня сошло его обычное добродушное выражение, он смотрел на бело-розовую девочку с горечью, тоской и почти с ненавистью. Ночь осторожно взял его за плечи и попытался оттащить назад, но День продолжал испепелять свою тезку взглядом. Сумерки уже начала думать, что между ними что-то было, но сомнения улетучились, когда День мрачно произнес:
- Судя по твоей глупенькой мордашке, ты даже не представляешь, что значит заплатить такую цену… Ну да ничего. Твоя душа и без того пуста, тебе не стоит переживать такое. А цена твоей души – тоже запрет? Ты, кажется, спиртное пить не можешь? И твоя подруга – тоже? Нельзя пересекать водные пространства, так? Такая цена – признак тяжкого греха, ты это знаешь? С моими грехами все ясно, а почему девчушки вроде вас платят запретом?..
- Не твое собачье дело, - вмешался Сумерки.
- Ты постарался? Что ты их заставил сделать, урод? – с хищной интонацией в голосе спросил День, подступив к бывшему члену команды на шаг. Тот поспешил ретироваться.
Атмосфера накалялась. Причем в самом прямом смысле этого слова. Сумерки начала смутно догадываться, в чем дело, но неуверенность не позволяла ей переспросить – что, впрочем, было к лучшему: возникнув в этом диалоге, она рисковала еще сильнее усугубить ситуацию.
Неожиданно в разговор вступил Ночь:
- Все, решено! Это 61 квадрат. Мы уходим. Все за?
День молчал и не шевелился. Сумерки, несколько секунд поколебавшись, все-таки сняла свою сумку с пика ограды и перекинула через плечо, не решаясь пока уйти. «Попала ты, Мазюкова!» - стучало у нее в голове. Душа требовала, что называется, правды во всех подробностях, а разум настаивал: сматывайся, пока ноги целы – а то тяжело собирать выбитые зубы сломанными руками!
- Пошли, у Дня сложная история. Будет лучше, если он расскажет тебе ее потом, - тихо сказал Ночь, спешно собирая со скамейки у могилы свои пожитки. Сумерки вполне была согласна с такой точкой зрения и уже почти согласилась на отступление, но сделав несколько неуверенных шагов к Ночи, она приняла другое решение и резко остановилась.
- Знаете что, - громко сказала девочка, - или вы мне сейчас все объясните, или у меня голова разорвется!
Все посмотрели на нее с явной опаской и окончательно замерли. В какой-то момент Сумеркам показалось, что, если бы сейчас нагрянула толпа Восставших, никто даже не шевельнулся бы. И что она такого сказала? Чего ей нельзя знать? Что все кругом скрывают? Цветочек сказала: «День и Ночь тебя любят». Так почему они тоже ничего не говорят? Или просто она для них ребенок? Нет, столько людей сразу не могут считать восемнадцатилетнюю девицу ребенком, даже если она и выглядит немного младше. Ничего не сходится! – Сумерки страдальчески сжала виски.
- Ну пожалуйста, только не молчите! Я уже поняла, что зря во все это ввязалась, но разве это честно – что вы держите меня в неведении?!
- Я могу рассказать, если хочешь, - начал Сумерки, но в него тут же впились четыре таких взгляда, что невозможно было не замолчать.
- Понятно, - вздохнула Сумерки и поправила сумку на плече. – Знаете, столько информации мне просто не переварить. Я пошла.
И она развернулась, чтобы уйти – точнее, чтобы искать дорогу назад. Никто не посмел ничего сказать – даже насмешек не было. Значит, этого и ждали, поняла Сумерки. Теперь надо уходить – и быстро, чтобы спиной не чувствовать взглядов.
Но стоило Сумеркам сделать шаг, что-то с пронзительным свистом пронеслось над ее головой. Постояв в оцепенении несколько секунд, девочка рискнула оглянуться: в паре шагов от нее стояла невероятно красивая девушка – высокая, стройная, в эффектном строгом костюме. Ее лицо было утонченным и бледным, взгляд из-за овальных очков – спокойным и уверенным, у нее были короткие и сложно уложенные темные волосы и… огромные черные крылья за спиной. Они не были похожи на крылья птицы или летучей мыши – эти крылья двумя темными полотнами парили рядом с девушкой и как будто существовали независимо от нее.
- Всем добрый вечер, - поздоровалась она и добавила: - Здравствуй, Ночь!
Ночь странно улыбнулся и с изящным поклоном сдержанно ответил:
- Здравствуй, Сон.
Где-то Сумерки уже слышала это имя – и уж не тогда ли… Ну конечно! Ночь в нее влюблен! Или что-то вроде того… Впрочем, наверно, не влюбиться в нее и невозможно. Как-то она сразу, с первого взгляда дала понять, что она – особенная. Сумерки уже чувствовала невольное восхищение этой девушкой.
Неожиданно ее взгляд остановился на Сумерках.
- Хм… Приветствую… С кем имею честь? День, значит, здесь уже нужна моя работа?
До последнего момента День все еще был в том же странном состоянии, в которое его ввел разговор со старым Сумерками, но как только к нему обратилась Сон – тут же вновь улыбнулся и, как обычно, зачастил:
- Нет-нет, никакой вторичной зачистки! Это Сумерки, новый член нашего экипажа! Ее память для нас драгоценна, как… как… как нечто драгоценное! Да!.. ну не придумал я сравнения…
Сон снисходительно улыбнулась:
- Успокойся, Блондинко. – и обратилась к Сумеркам: - Здравствуй, Сумерки. Очень рада познакомиться. Кто-нибудь, представьте меня, пожалуйста.
- Сумерки, это Сон. Из группы вторичной зачистки, - официально сказал Ночь. Сумерки неуверенно кивнула, а Сон, с благодарностью улыбнувшись Ночи, снова обратилась к Сумеркам:
- Да, я работаю в группе вторичной зачистки, стираю и корректирую память гражданским лицам. А моя сестра Явь тоже где-то здесь – она исцеляет раненых, поэтому часто нужна.
- Очень приятно, - пробормотала Сумерки и инстинктивно добавила: - Простите…
Она в этот момент еще и склонила голову, поэтому косые взгляды чувствовала только кожей. Но, с другой стороны, - как еще на нее можно смотреть?
- О, боже, - протянула Сон. – Это вы ее довели до такого состояния? Как вы объясните, что на вашей третей половине лица нет?
- Да его на мне… всегда нет, - почти прошептала Сумерки.
- Ты что, непробудившийся некромант? – удивилась Сон.
- И пусть не пробуждается! Это та самая! Мазюкова! Девочка-дьявол! – вступил в диалог старый Сумерки. Девочки День и Ночь тут же зажали ему рот и начали медленно, но настойчиво оттаскивать в сторону.
- Не слушай их, девочка, – улыбнулась Сон. – Нечего верить таким трусам, ведь нет ничего смешнее суеверного некроманта. Кстати, я прилетела сообщить об общем отбое. Источник найден, Восставших перебили. И еще, что команда «Сутки» делает в 19 квадрате? Кривошипов, ты переходишь все границы. Сначала смена команды, а теперь… Я могу доложить наверх о вашей некомпетентности.
- Да мы… Да тут… Это случайность… Ведь мы… - затараторили девочки.
- …совершенно ослепли и путаем цифры! – закончил День с самодовольной ухмылкой. – А мы с Сумерками пойдем. Да, Сумерки? Конечно, да! А вы нас догоняйте… когда сочтете нужным. Пока!
Ухватив Сумерки за воротник, он спешно оттащил ее в сторону.
- Блин! Она могла что-нибудь рассказать! Она почти уже была готова! – сопротивлялась девочка.
Впрочем, попытки вырваться на протяжении всего пути были безуспешны.
- Не вмешивайся в дела парочек, мы с тобой в этом ничего не понимаем, - наставительно сказал День.
- Я думала, что только я, - смутилась Сумерки.
- Нет, и я тоже, - День неожиданно остановился и посмотрел на Сумерки необычно долгим и полным тоски взглядом. – Пошли, расскажу одну историю.
Сумерки, нервно сглотнув, кивнула, и День резко свернул, потащив ее за руку какой-то узкой петляющей тропинкой, которая через пару минут уперлась в почти новую, но не очень ухоженную ограду могилы. Памятник был небольшой и аккуратный, но на нем скопилось столько грязи и мха, что даты 1983-1998 вызывали подозрение. Сумерки уставилась на портрет: молодая девушка с грустным лицом – таким, как будто уже чувствует надвигающуюся смерть.
- И что это значит? – спросила девочка, тщетно пытаясь стереть вековые наслоения с места, где должно быть имя. – Я ничего не понимаю!
- Эту девушку убил я, - холодно сказал День и щелкнул зажигалкой в темноте. Сумерки попыталась разглядеть выражение его лица, пока он раскуривал сигарету – это был совершенно другой человек! Сосредоточенный в одну точку напряженный взгляд, выражение грусти и обреченности – все то, чего Сумерки от Дня Блондинко никогда не ожидала. Она поймала себя на том, что держится за воротник – по старой привычке в минуты переживаний прикасаться к больному месту.
- Все еще хочешь слушать? – спросил День, заметив ее испуганный взгляд.
- Да, без сомнений! У меня крепкие нервы! – отрезала Сумерки, убрав руки за спину.
- Тогда слушай. Я был чистильщиком Ордена.

День выдергивал сорняки из могилы – монотонно, по одному, с неподвижным лицом, необъяснимо устрашающе. Он только что признался, что убил человека – живого, такого же, как он. Сумерки чувствовала животный страх перед теми, кто убивает людей. В детстве она только слышала о чистильщиках: родители говорили, что у них нет сердца, что они – совершенные машины для убийств. И День – один из них?.. Невозможно! Он же все это время был совсем не таким… Разве можно было предположить о ком-то столь безобидном что-то столь страшное?..
- Ты смотришь на меня так, как будто не узнаешь, - мрачно усмехнулся День.
- Нет.. Я… Ну… Ты… Вы… Да, я действительно… не могу поверить, - с трудом выдавила Сумерки.
- Чего и следовало ожидать… Но ведь ты только что сказала, что у тебя крепкие нервы?
Сумерки стиснула зубы.
- Я от своего слова не отказываюсь! Выкладывай все! Нет ничего такого, чего я не хочу знать!
- Хех… Сама напросилась. Ну, так или иначе, чистильщик - работа не для всех: набирали тех, кто рано пробудился и имеет мощного хранителя. Удивительно, что меня тоже взяли: я едва-едва проходил по нормам. Повезло: я стал последним из десятка, набранного среди моих ровесников.
- И что, Ночь тоже? – ужаснулась Сумерки.
- Нет-нет, Бог с тобой! Он вообще пробудился, будучи чуть младше тебя… (Только никогда никому об этом не рассказывай!) Если ты по поводу связи между членами команды, не дающей пользоваться силой в одиночку – то она действует только после встречи. А пока мы друг друга не знали, это не было проблемой. К тому же, десять или одиннадцать лет назад, после пропажи близнецов – это был второй вариант Сна и Яви, кажется, – Эксперимент Хранителей был приостановлен, из-за путаницы пару лет команды просто не формировали. Нам не навязывали команды, мы были в свободном полете. Сильный демон, полное отсутствие жалости, владение почти любым оружием – мы там все были такие. Нам называли, кого из любителей оживлять надо убрать – и мы избавлялись от человека. И мы чувствовали, что это справедливо, потому что нет прощения тем, кто создает Восставших… Ну, а моим преимуществом перед всеми была несущественность цены моей души. Ты, вообще-то, не должна еще это знать… Ну да не важно. Обретая хранителя, ты заключаешь с ним контракт. Классическая цена – твоя душа. Меняешь душу на силу, так сказать… Но это не совсем точно, душа – это не обязательно твоя бессмертная сущность, это может быть нечто столь же ценное: например, если тебе дороже всего твоя внешность, ценой может стать какое-нибудь уродство, а может, и что-то другое – тут не угадаешь. Мой хранитель подарил мне силу в обмен на «сердце» - иначе говоря, способность влюбиться. Но он отнял ее не сразу, а постепенно, по мере того, как я использовал способность. Поначалу это совсем незаметно, а потом…
- Счастливый! – завистливо присвистнула Сумерки. – Я отдала бы полжизни за такую цену! Сразу бы растратила все – и жила бы спокойно!
- Вот и Ночь сказал то же самое. И оба вы – придурки. Ты не представляешь, что это такое – в один прекрасный день осознать, что твоя душа мертва! Вы… просто не осознаете! Ну, я тоже вообще-то не осознавал, пока не встал перед выбором. Случилось все вот как. Мне нравилась одна девушка. Ну, не одна какая-то девушка, а вот эта, которая здесь лежит. И, что было вообще несказанной удачей, - она была некромантом. Не из сильных, конечно, но важнее всего то, что для нее не было секретом, что я состою в Ордене, да еще и чистильщик, можно было запросто говорить абсолютно обо всем. Она жила только с младшим братом, и он тоже знал о некромантах все. Ничто не мешало, одни сплошные плюсы. Мы встречались, как будто я и не тратил свои чувства на испепеление Восставших и на то, чтобы зажигать свечи щелчком пальцев. И все было хорошо… пока однажды, вернувшись из одной долгой поездки, я не получил задание, где в графе «цель» стояло ее имя. Я, конечно, испугался, но взял дело, чтобы вместо меня его не отдали кому-нибудь другому, и пошел к ней домой выяснять, в чем дело. Пришел – а она сидит на полу, в темноте, и на руках – незнакомый Возвращенный. Но он был оживлен не очень хорошо, было видно, что он мог в любую минуту превратиться в Восставшего. Первым рефлексом было, конечно, застрелить опасное существо, но она быстро заслонила его собой. Когда я спросил, зачем она так сделала, она расплакалась и сказала: «Ты что, не узнал моего брата? Я же тебе много раз говорила, что я сирота, у меня никого не осталось! Пока тебя не было, брат заболел и умер, а я не могла без него! Если так надо – убей нас обоих!» Я подумал… и, как она и просила, убил обоих. Потому что это действительно было лучшее решение, с минимальным числом жертв. Никогда не забуду ее последние слова: «Если ты можешь жить без меня – зачем жить мне?» В этот момент я и понял, что отличаюсь от нее, что нет такого человека, без кого я не мог бы жить, и что я – чудовище. Я ушел из чистильщиков, напросился на обычную работу в Орден – срывать злость на трупах. Тогда как раз снова стали отыскивать расформированные команды, и я познакомился с Ночью и Сумерками. Непрофессионалы, а Ночь – так вообще чудом пробудился. Техники – никакой. Мне пришлось взять над ними шефство… и я в какой-то момент понял, что привязался к ним и что для меня нет в мире никого ближе, чем эти двое… Я понял, что такое узы. Вот тогда жизнь снова наполнилась смыслом.
Все это время Сумерки стояла неподвижно и время от времени моргала.
- Да, мне Цветочек говорила… Но разве это не обычное дело – просто наконец-то появились настоящие друзья?
День как раз закончил пропалывать могилу и хитро прищурился, оглянувшись на Сумерки.
- Нет, не друзья. Вряд ли обычный друг почувствует, где ты и что с тобой происходит, да и вряд ли у тебя с друзьями сердце бьется в унисон. Не скажу, что все это появилось сразу, но… я полюбил этих беспомощных придурков. Более того, эту связь я как будто чувствую острее, чем другие. Наверно, потому, что больше ничего у меня нет.
Он замолчал и уставился на могилу. Сумерки хотела что-то вставить, как-то оборвать молчание, но язык не слушался, челюсти свело. Лучше не лезть в дела людей, которых не можешь понять, не так ли? – и она с силой закусила губу.
- А знаешь, - начал вдруг День, - с тобой контакт наладить даже проще. Ты открытый человек, хотя упорно пытаешься не казаться таковой. И так о нас заботишься… Пожалуйста, не бросай нашу команду!
- Я не собиралась… Мне же столько всего надо узнать! О родителях и все такое…
- Нет, я не о том!
Сумерки не успела и моргнуть: секунду назад она стояла рядом со скамейкой, смущенно почесывая затылок, а теперь – сидела на этой скамейке, неудобно подвернув ноги и рефлекторно вытянув руки вверх, а День висел у нее на шее и, кажется, плакал, а вместо его сердца Сумерки слышала эхо своего. Господи, что происходит? – возмутились ее гнусные мысли. Разум и интуиция деликатно отмалчивались.
- Сумерки, ты нам очень нужна. Ты мне очень нужна. И не потому, что без тебя нет моей силы. Вы с Ночью – весь мой мир, понимаешь? Ты же не уйдешь из Ордена, когда получишь свои ответы?
Сумерки замялась. Впервые в жизни ей говорили подобные слова, и она не представляла, как себя вести.
- Не надо так говорить… я же всего лишь…
- Значит, уйдешь.
Идиотка! И кто тебя за язык тянул! Ты только обижать людей можешь! – ругались мысли. Сумеркам не очень давались добрые, покровительственные слова и жесты, но она все-таки она решила попробовать.
- Никуда я не уйду, - неслушающимся языком пробормотала она и попыталась тоже обнять его.
- Спасибо…
Сумерки по-прежнему ничего не понимала. Впервые в жизни кто-то плакал у нее на плече, впервые в жизни она слышала не формальное «спасибо», а слова настоящей благодарности. Может, День для нее действительно больше, чем просто товарищ?

- Что тут творится? – раздался голос Ночи из-за спины, но он тут же поправился: - Эмм… Так, вижу, все понял, ухожу…
- Ваа! Не уходи! – захныкал День, мгновенно выпрямившись и ухватив Ночь за воротник, не отпуская при этом и Сумерки. – У тебя со Сном что-то было? А? Ты же нас не бросишь? А? Не бросааай нас! – и умудрился повиснуть и на нем, перегнувшись через ограду.
- Да куда я от тебя денусь, придурок! – проворчал Ночь, не сопротивляясь руке на своей шее (видимо, он к подобному уже привык). – Ты же меня не отпускаешь! Давай, приходи в себя. Все хорошо, да?
- Да…
- Ну, только не плачь. Ты меня иногда пугаешь своими переходами. Хоть бы Сумерки пожалел… Он тебе ничего не сделал?
Сумерки подумала несколько секунд и выдавила:
- Да нет… кажется…
- Ну и слава богу. Идемте домой? Я вас бижбармаком накормлю.
И, выпутавшись из ограды, они пошли домой. «Как настоящая семья» - подумала Сумерки и очень смутилась. Неужели так оно и должно быть? Видимо, да.

Учитель

беспристрастными взглядами учеников

В маленьком домике в горах дверь закрыта на все засовы, а окна заколочены посеревшими гнилыми досками.
Казалось бы, здесь совершенно ни к чему такие предосторожности: люди покинули это место много лет назад, оно необитаемо, здесь царит прекрасная, диковатая тишина. Великолепный горный пейзаж, чистейшее, не отравленное людьми небо, прозрачный воздух, маленький быстрый ручей струится по каменному склону – вся природа спокойна, она отдыхает от всего человеческого. Здесь некогда была деревня, но теперь осталось всего два маленьких полуразваленных домишки.
В одном из них прятался Швецех Носиславович Каретников. Он сидел в самом темном углу, завернувшись в пыльное истертое одеяло, забытое старым хозяином, и нервно курил. Он еще не верил, что можно успокоиться: за последний месяц его находили уже трижды! На этот раз он решил сделать ход конем – вместо того, чтобы, как обычно, убегать на сотни километров, он просто перебрался в соседнюю заброшенную деревушку – приехал сюда на велосипеде, за одну ночь. Тут же спрятался, наспех заколотил окна, забился в угол – он все еще пытался прийти в себя после последнего гостя. Нет, здесь они его точно не найдут. Все меры предприняты, можно вздохнуть спокойно.
Швецех перевел дыхание и, чтобы полностью прогнать свои страхи, подошел к окну и заглянул в щель между темными досками… Из щели на него смотрели чьи-то безумные глаза…
- Здравствуйте, учитель!!! – пропел безумный голос.
Каретников понял, что обречен, и заплакал. Его снова нашли.

читать дальшеВзгляд первый
Наше путешествие
или
Возьмите меня на буксир!

- Передай мне, пожалуйста, «кетчуп»! – прошу я Эгле.
Эгле протягивает мне большую красную бутыль, в которую Швеня додумался налить белила. В классе пахнет гуашью. Мы пишем свои кривоватые натюрморты под звуки детских песен и развлекаемся, кто как может. Внезапно Эгле оборачивается ко мне.
- А ты послушала альбом «Ein und Zwanzig»?
- О да! – я с гордостью ударила себя в грудь так, что дыхание перехватило. – Они прекрасны! Знать бы еще переводы их песен…
Эгле замялась.
- Хмм… По-моему, тебе лучше их не знать… - выдавила она, рассматривая потолок.
- Теперь-то я точно хочу это знать!
- Нет, поверь мне, - так же отводя глаза, отвечает Эгле.
Я забываю о своей работе и отшвыриваю мою наполовину в «кетчупе» кисть, стараюсь поймать взгляд моей подруги.
- У меня очень крепкие нервы! – с чувством клянусь я.
Эгле смеряет меня недоверчивым взглядом, откровенно сомневаясь в крепости моих нервов. Я непоколебима.
- Я потом все расскажу, - отпарировала Эгле, многозначительно покосившись на Швеню.
Швеня сидит за своим столом и с характерной снисходительной улыбкой смотрит на нас.
- Знаете, девочки, что говорил Лев Толстой? «Если можешь не писать – не пиши!» Ни у кого не появилось смутного чувства, что писатель намекал на него?
- Нет, Швецех Носиславович! – решительно сказали мы.
- А может, вы все-таки можете не рисовать?
- Нет!
- А чем вы тогда уже полчаса занимаетесь?
Мы замялись. Ну как объяснить Швене, что «Ein und Zwanzig» настолько прекрасны, что об этом нельзя не говорить хотя бы полчаса в день? Впрочем, мы вообще молчим редко, и процентов восемьдесят всех звуков в группе (музыка не в счет) создаем мы. Башни у нас в принципе нет, а если помножить это на природную впечатлительность – получается настоящая беда. Для Швени, разумеется. В общем, возразить нам учителю особо нечего, и мы разводим руками.
Швеня печально вздыхает и устало подпирает голову рукой. Ну что с нас таких возьмешь? Ведь мы – его непутевые дети.

Рори

- Это все не то, - машинально пробормотала я.
Карандаш замер в миллиметре от листа. Я держу его так уже минут десять – и за это время так и не смогла прикоснуться к бумаге. Как будто что-то удерживает руку. Какой-то животный инстинкт: нельзя - и все тут!
Снова внимательно изучаю пейзаж – точнее, ту его часть, которую выбрала для своей зарисовки. Типичнейший вид древнего города Залесья: мшистые полуразваленные высотки смотрят на меня пустыми глазницами окон, ветер колеблет листья покрывшего все здания дикого винограда, и их переливы на солнце создают иллюзию, будто эти дома дышат… Поразительное сочетание мертвенности и жизни – это выглядит потрясающе.
Я внимательно смотрю на останки города, который лет триста назад, наверно, процветал. Внутри кирпичных коробок, которые были когда-то домами, теперь выросли настоящие джунгли, которые уже пробиваются наружу из всех окон. То, что когда-то было символом урбанизма, превратилось во вполне органичный элемент сельского ландшафта. Приятно смотреть на густую зелень, покрывшую серые камни, в этом есть свое неповторимое очарование. Это просто нельзя не запечатлеть! Может, просто надо начать из другой точки?
Переношу карандаш в другой край листа, снова пытаюсь начать… результат все тот же. Как обычно. Я не могу рисовать уже три года… Должно быть, пора уже признать, что я безнадежна?

Впрочем, я совершенно забыла представиться: меня зовут Рори Незамыслова, я люблю книжки с картинками и цветастые рубашки. Вот, собственно, и все мои слабости. В остальном же – я совершенно и абсолютно бессердечна. В самом прямом смысле. Сердце свое я потеряла около трех лет назад, и с тех пор я успела побывать в самых разных переделках, которые человек вряд ли выдержит: меня ловили, запирали, исследовали… но все мои поиски места в жизни завершились программой «адаптации бессердечных к человеческой жизни», которая сначала позволила мне закончить прерванное обучение, а затем определила меня в НИИ Кривизны и пространственных искажений (в народе – «НИИ-копай», ибо КПИ – это как-то неблагозвучно), где я в качестве аспирантки вошла в состав команды разработчиков военных технологий на основе искривлений.
В основном работа здесь попадается мелкая и формальная, и заключается просто в выявлении тех или иных свойств Кривизны, которые в очень отдаленной перспективе можно будет использовать в военных целях. Из-за закрытой политики практически всех стран, обусловленной, по большей части, банальными препятствиями в перемещениях и бессмысленностью внешней торговли и войн, наша кафедра существует скорее формально. Пока что людям намного важнее методики развертывания искривленного пространства и применение Кривизны в быту. Мы же теоретики до мозга костей и занимаемся пустыми мечтами. При мне были запатентованы лишь пули с памятью цели да система визуально-пространственной маскировки. Меня держат в этом НИИ три обстоятельства. Первое заключается в том, что именно на конструктора я училась до того, как перестала быть человеком. Второе – в том, о любых аномалиях и возможностях Кривизны мы узнаем первые. А третье – самое банальное: на кафедре разработки средств перемещения по кривому пространству здесь работает мой отец и самозабвенно конструирует свое «неискривляемое крыло». Проект утопический, требует все новых и новых исследований в разных сферах, и на его полную разработку уйдут годы, но папа все никак не сдается. Крыло – это то, о чем мы говорим на работе, за ужином и во время уборки в выходные. В общем, Кривизна проникла во все составляющие моей жизни.

Но сегодня я устроила себе День Ухода от Мирских Забот. Собрала свой потертый рюкзак, оделась в старое, нацепила свою любимую потрепанную бандану, села на велосипед – и рванула за город. Залесская столица Поживецк со всех сторон окружена древним городом. Именно здесь, среди этих руин, у меня есть любимое место: там открывается отличный вид на здание причудливой архитектуры, не полностью увитое растениями, и в солнечные дни это зеленое великолепие среди развалин смотрится особенно живописно. Как я любила смотреть на размашистые ветви, своей неспешной, дремучей силой разрушающие камень, на то, как вечная и спокойная природа поглощает то, что люди так старательно ей противопоставляли! Эти пейзажи в корне отличались от тех, что я с детства видела в перенаселенном Поживецке, и поэтому казались особенно прекрасными. Как будто попадаешь из мира людей – в мир растений! Местные старички еще помнят меня. Точнее – Старую Меня. Когда у папы была здесь мастерская, где он пытался работать в спокойной атмосфере, а я приезжала сюда с тяжеленным этюдником и делала зарисовки местных пейзажей – одну за другой, пока стерку не потеряю или не кончится вода для кистей.

Сегодня у меня последняя попытка. После нее – даю слово – завязываю. Я достаю из рюкзака планшет, к которому уже заботливо прикрепила бумагу, карандаш и стерку засовываю в задний карман джинсов – поближе к телу. Теперь – выбрать точку. Как учил когда-то Швеня, обхожу мой пейзаж со всех сторон, глядя на него сквозь прямоугольник из моих больших и указательных пальцев и не забывая примерять горизонтальный и вертикальный формат. Ну, вот здесь вроде бы годится! Композиция неплохая – ассиметричная, но за счет световых пятен уравновешенная. Да и присесть есть где – очень удобно обвалился забор частного дома. Итак, я приступаю…
И все как всегда. Тут вы меня, собственно, и застали. Сижу на заборе с планшетом и карандашом, не двигаюсь по полчаса… а сдаваться не хочется. Неужели после стольких попыток я не могу рассчитывать хотя бы на уродливую почеркушку? Нет, я обязана попробовать еще раз – этот точно последний…
Из сумки доносятся знакомые испанские ритмы. Звонят. Я нехотя переключаюсь в рабочий режим. Кряхтя перегибаюсь через забор, долго роюсь в потайных карманах, хотя точно помню, что засунула мобильник во внешний, самый удобный для таких вещей. На экране красуется фотография вокалиста «Ein und Zwanzig» - это звонит Эгле. Медленно подношу телефон к уху.
- Салют! – бодрым голосом говорю я.
- Привет! – пропела Эгле. – Где тебя носит?
- Я уехала из города. Как и каждое воскресенье, вообще-то.
- Ну так возвращайся! В нашем деле лед наконец-то тронулся, ты должна быть здесь! Давай, место встречи изменить нельзя!
- Мое присутствие точно необходимо? – недоверчиво осведомилась я.
- Это в твоих же интересах, – заверила трубка. А потом добавила для верности: – Твой кофе остынет!
- Ну так накройте его чем-нибудь!
- Разве что медным тазом! – невозмутимо отвечает подруга. – А ну дуй к нам! Есть твои любимые конфеты «Канистра»!
- Все, соблазнила. Еду! Буду через двадцать минут, и надеюсь обнаружить под медным тазом горячий эспрессо, а иначе…
- Знаем, знаем! Ждем! – смеется Эгле.
Жизнь вернулась в свое русло. Я быстро закидываю весь свой священный инвентарь в сумку, запрыгиваю на велосипед и, как и советовала Эгле, – дую.

Пейзаж меняется. Из-за мохнатых зеленых параллелепипедов показались изогнутые, словно вычерченные по лекалу, силуэты современных зданий. Это я въезжаю в родной город.
- Неплохо, - вслух сказала я, замерев посреди дороги.
Залюбовавшись пейзажем, я не заметила, как велосипед накренился – пришлось составить одну ногу на землю. Однако и это недостаточно выразительно: композиция скучновата, да и в графике будет смотреться плохо. Недотягивает. Проезжаем!
Меня уже и саму начала изрядно раздражать эта дурацкая привычка внимательно и строго оценивать все вокруг на предмет красоты. Было время, когда я была до этой самой красоты очень жадной. Я ловила мимолетную форму облаков, движения листьев деревьев, отражения солнца в лужах, выражения лиц людей, собственные безумные мысли… Я старалась навсегда сохранить их в памяти, пыталась запечатлеть, воспроизвести, сделать лучше, довести до совершенства… истинным счастьем было получить что-то столь же прекрасное. Я могла часами любоваться плодами своих трудов и чувствовать при этом детский восторг.
Но теперь все по-другому. Этот голод не стал меньше ни на йоту, но ни один образ уже не способен насытить меня. Мою жажду красоты больше не утолить – как не пытайся. Пора уже признать: я изменилась, и ничего с этим не поделаешь. Но привычка – вторая натура: на уровне инстинктов я по-прежнему художник, как бы смешно это не звучало. И повинуясь этим инстинктам, я каждый выходной, который можно было бы потратить на наведение порядка или систематизацию всех многочисленных дел, я каким-то образом оказываюсь в древнем городе. Идиотская привычка!

С такими мыслями я ехала по городским дорогам с узорным мощением. Они же сопровождали меня, когда я ставила велосипед на сигнализацию и когда я вошла в бар «Алкоголь» - тихое и уютное место, знаменитое своей заброшенностью. Мы с Эгле любим это заведение по двум причинам: первая – это, конечно же, тишина, благодаря которой мы не привлекаем лишнее внимание. А вторая… как раз приветливо машет мне из-за стойки.
- Опять ты пришла в образе колхозницы-хиппи, - здоровается бармен.
Это Тау (а самом деле – Таутвидас Иеронимас… но кто ж его так называть будет), наш «белый брат» по разуму. Мы нашли его за пределами города – с полной амнезией и без гроша – и, как и мы, с пустой скорлупой вместо сердца, поэтому позволили себе дать ему такое имя, как нам захотелось. А при виде его почти белых волос и до прозрачности светлых глаз нам тут же захотелось сделать из него литовца – хотя бы именем и фамилией. Тау на удивление легко приспосабливался к любым условиям и быстро обучался. За полтора года жизни под крылом программы «адаптации» он сменил не меньше десятка профессий: Тау успел поработать и санитаром, и официантом, и продавцом в магазине для шаманов Сибири, и преподавателем на курсах курения, и только месяц назад сообщил, что остается работать барменом. Он сказал, что лучше всего человек раскрывается, когда пьет, и ему нравится за этим наблюдать. А недавно Тау поспорил с кем-то из клиентов, что сможет напоить больше всех посетителей «Маргаритой», и теперь наливает ее всем, у кого слабая воля.
- «Маргариту»? – тут же предлагает Тау.
- Заменой кофе может быть только «Хеннесси»! – отчеканила я.
Тау удрученно вздыхает – придется делать все заново. В таком месте, как «Алкоголь», слово «Хеннесси» даже звучит дико.
Я осмотрелась: в баре пусто. Чего-то не хватало.
- А где Эгле? И почему вы так хотели меня видеть, хотя отлично знаете, что в выходные я для общества умираю? – наконец спросила я.
Тау промолчал: он был занят кофе. Тут же рядом со мной что-то возникло.
Эгле выплыла откуда-то сзади и слева, ухватила меня за рюкзак и молча потянула в самый дальний угол, где на затененном столике уже стояла ее сумка. Подруга усадила меня на стул, сама расположилась напротив и, устроившись поудобнее, многозначительно посмотрела на меня и азартно улыбнулась.
- Рассказывай, - потребовала я.
- Нет. Расскажет Тау, - все с той же улыбкой сообщает Эгле. – А ты пока попробуй этих зубочисток.
Я попробовала: зубочистки оказались мятные. Взяла несколько штук и положила в сумку – на случай крайней скуки.
- Правильно, - одобрила Эгле. – Неизвестно еще, где ты будешь, когда в следующий раз захочется деревяшку погрызть.
Намек был более чем прозрачным: нам наконец-то представилась возможность выбраться из этого города. Осталось только дождаться Тау и узнать, как они это себе представляют. Несколько минут мы с Эгле молча грызли зубочистки. Разговаривать о чем-то, кроме перспективы путешествия, не хотелось, вопросы типа «Как жизнь?» подождут. А если надо дожидаться рассказчика – ничего, мы терпеливые.
Тау явился с четырьмя чашками эспрессо, потом подошел к двери и перевернул табличку со стороны «открыто» на «закрыто», и только после этого, с надлежащей торжественностью, подсел к нам.
Мы положили уже похожие на маленькие метелки зубочистки в пепельницу и выжидательно посмотрели на него.
- Итак, - начал Тау, когда счел наше внимание достаточным. – Время баек о вашем Учителе и бесплодных попыток вернуть сердце, творческий дар и человечность скоро для нас закончится. С минуты на минуту, а именно – в двенадцать - ноль - ноль, сюда придет Странник, который согласен с нами работать. От вас, девушки, требуется обрисовать ему картину (извините за каламбур) и рассказать все о том, кто и где находил вашего гуру. Будьте готовы к тому, что запросит он много и наверняка потребует выдвинуться не сегодня – завтра. Ну и, сами понимаете, в таком случае я отправляюсь с вами. Не знаю, сможет ли он помочь и мне, но я ничем не связан и шанс упускать не собираюсь. Согласны?
- Согласны, - хором ответили мы.
А какие, собственно, могут быть возражения? Учитель – наша последняя возможность стать людьми. Если он не поможет нам снова рисовать – мы сдадимся. Мы с Эгле до сих пор не теряли надежды и продолжали попытки вернуть этот дар только потому, что у нас все еще была перспектива обратиться к нему. После этого я прекращу свои вылазки за город, а Эгле – свой непрерывный фотопоиск. Если даже Швеня не сможет помочь – мы согласны стать настоящими бессердечными. Но сначала – надо найти его и заставить нам помогать… И готовность Тау отправиться с нами тут будет только на руку. В общем, вариантов у нас не было. Притворимся больными, возьмем отпуск за свой счет, уволимся – все, что угодно, ради этого путешествия.
Я посмотрела на часы: до двенадцати оставалась минута.
-Пока есть возможность, давай о технических вопросах. Как ты нашел этого Странника и как договорился о встрече?
Тау самодовольно ухмыльнулся. Он явно сделал нечто невероятное. Странники в нашем городе появляются нечасто – и только проездом. У них тут даже нет своего представительства: жители Поживецка путешествуют разве что из одного нового города в другой, для таких перемещений проводник не нужен. Когда одна из этих странных фигур в извечном плаще и узорчатой маске появляется на улицах – люди расступаются. Им становится не по себе от вида существа, пришедшего из кривого пространства: в конце концов, обычные люди либо возвращаются оттуда бессердечными, либо не возвращаются вовсе. Так что найти проводника в Поживецке – задача практически невыполнимая. Мы с Эгле уже подумывали о том, чтобы скопить денег и отправиться в Жежмирай – город западнее Залесья, с нравами попроще – и начинать наше путешествие оттуда… но Тау каким-то образом сумел найти для нас быстрый путь.
- Говори уже, время – деньги, - приказала Эгле.
- В общем, на самом деле мне повезло. Сюда забрел один Странник – явно неопытный – и мне удалось напоить его и вытянуть информацию обо всех, кто в ближайшее время здесь появится. Он сказал, что есть один, который берется за любую работу, и за две «Маргариты» обещал сказать ему о нас и нашей проблеме. Сегодня утром этот товарищ вышел на связь и сказал, что наш единственный шанс поговорить с безбашенным Странником – сегодня.
Я была несколько озадачена. Никогда не любила внезапные решения. Лишившись человечности, я начала анализировать ситуацию гораздо быстрее, но это было слишком даже для меня. Эгле тоже выглядела неуверенной: она взяла еще одну зубочистку и задумчиво жевала ее. Поразмыслив с минуту, она заговорила:
- То есть, ты его даже не видел? Я рассчитывала на более надежный вариант. Получается, мы доверяемся незнакомцу и ради этого жертвуем работой и покровительством НИИ? Ты вообще уверен, что он догадается зайти сюда? Особенно когда тут «закрыто»?
- Входить в закрытые двери – как раз их работа, - возразил Тау.
- Вообще-то, нет, - послышался незнакомый голос из темноты. – Наша работа – это поиск пути. Вот я и воспользовался служебным входом.
Со стороны кухни к нам приближался человек в потрепанном плаще песочного цвета, с низко надвинутым капюшоном, в маске с геометрическим узором, создающей иллюзию, будто под ней и вовсе нет лица. Многочисленные костяные украшения на этой маске, плаще и, кажется, на всей одежде, издавали при ходьбе странный шорох, похожий на звук сыплющихся камней. Подойдя к столику, Странник посмотрел на каждого из нас.
- Хмм… Полагаю, я пришел по адресу. Господин Таутвидас Иеронимас, леди Эгле Танненбаум и Рори Незамыслова… эмм…
Даже маска не могла скрыть то, как он неуверенно переводил взгляд с меня на Эгле и обратно.
- Незамыслова – это она, а Танненбаум – это я, - подсказала Эгле.
- Да, но Эгле – это она, а Рори – это я, - добавила я.
Тау внимательно смотрел на Странника. Все мы ждали его реакции на простейший развод. Тот еще раз неуверенно посмотрел на нас, потом почесал затылок, задумался… А потом достал из кармана шпаргалку и начал внимательно, не забывая поглядывать на всех нас и на каждого в отдельности, читать. Потом с раздраженным вздохом засунул свою бумажку обратно в карман и тихо, но от этого не менее нервно, сказал:
- У меня появилось чувство смутной уверенности, что вы меня проверяете…
- Конечно! – тут же призналась Эгле. – Нам ведь придется доверить Вам наши жизни. Мы должны знать, с кем отправляемся в путешествие.
- Позвольте поинтересоваться, что вы узнали сейчас?
- Ну, Вы сумели – хоть и с горем пополам – не потерять лицо при откровенном издевательстве, - ответила я. – Тут результат удовлетворительный. Остались испытания на прочность при сжатии, срезе и разрыве.
- Леди, вы потрясающе жестоки, - заметил Странник.
- Ну что Вы! Мы не получаем от издевательств никакого удовольствия. Впрочем, от бескорыстной помощи тоже. Мы обыкновенные бессердечные.
Странник странно вздрогнул.
- Что, правда? – изумленно пробормотал он.
- Я вроде бы предупреждал, - протянул Тау.
- А я не поверил! – с чувством выпалил Странник. – Подумал, что меня опять разыгрывают!.. Я и не мечтал встретиться с настоящими бессердечными! Это такая удача! Это же просто бесценно для моих исследований!.. Айй, в этой штуке не видно ни черта!..
С этими словами он резким движением откинул капюшон, суетливо, не с первой попытки, освободился от маски, и, с силой опершись на стол, начал с детским любопытством рассматривать сначала Тау, потом Эгле… На ее лице появилось что-то похожее на удивление, но я не придала этому значения.
На улице было солнечно. Он все еще стоял между мной и окном. Я не могла толком рассмотреть его лицо и спокойно ждала, что еще выкинет этот странный человек. Меня мало интересовала его внешность: в конце концов, Странники на то нам дадены, чтобы быть проводниками по кривому пространству, а не ради эстетического удовольствия. Однако, когда он посмотрел на меня, я поняла, что все это время ошибалась.
Он был красив – невероятно, идеально, божественно красив. Впервые в жизни я видела такое лицо. Оно было не просто самым красивым из всех, что я видела, - оно было совершенным. Хотя я еще не успела четко сформировать для себя канон идеального лица – я точно знала, что он сейчас был передо мной. Все в нем было прекрасно: безупречный овал лица, смуглая кожа, золотистые волосы, небрежно падающие на глаза – зеленые, с длинными светлыми ресницами, немного наивный взгляд… Впервые за три года у меня перехватило дыхание: мне хотелось рисовать, как никогда. Все мое существо заполнило одно желание: запечатлеть это лицо, навсегда сохранить, сделать его своим. Передо мной была модель, о которой я мечтала всю жизнь.
От удивления я оцепенела и ничего не могла сказать. Я не могла отвести глаз от Странника: боялась, что это было иллюзией, и если я моргну – она развеется. Это лицо – лучшее из всего, что я видела в этом мире, я просто не могла отпустить его.
Жизнь тем временем продолжалась: Странник явно оживился, узнав, что мы бессердечные. Он наконец-то подвинул себе стул, устроился поудобнее, начал торопливо задавать вопросы:
- Итак, куда же вы хотите отправиться?
Ответила Эгле (как я и ожидала, она была совершенно спокойна даже увидев это лицо):
- Мы хотим найти одного человека. Это наш учитель, Швецех Носиславович Каретников. Семь лет назад, буквально сразу после нашего выпуска из Художественной Школы, он сбежал из города в кривое пространство. С тех пор он появляется в самых непредсказуемых местах, и сбегает от тех, кто его находит.
Странник слушал, потягивая кофе и стараясь как можно незаметнее смотреть на Эгле. Его явно интересовала не работа, а она. Причем – как материал. Я обратила внимание на то, что он упомянул какие-то исследования, но поднимать этот вопрос раньше времени не хотела. Возможно, это станет нашим козырем. Эгле и Тау наверняка тоже запомнили эту деталь, и я решила воспользоваться возможностью помолчать: в моем состоянии я боялась, что из-за сбившегося дыхания голос дрогнет, а при деловых переговорах это может быть воспринято как слабость. Что стало с моим лицом – сказать трудно. Вроде бы изменений никто не заметил. Так что я продолжала смотреть на Странника.
- А почему его все ищут, собственно? – спросил он.
- Видите ли, все его ученики без исключения стали бессердечными. Нас таких двенадцать человек.
Странник передернулся. В его глазах был такой азарт, будто он нашел золотую жилу. Эгле притворилась, что не заметила этого, и невозмутимо продолжала:
- Не одновременно и при совершенно разных обстоятельствах, все мы вышли за пределы расправленного пространства, а дальше… просто вернулись вот такими. Поэтому мы надеемся, что Учитель знает, как и почему это произошло и поможет нам снова стать людьми. Вот, - она выложила на стол карту, на которой мы в течение семи лет отмечали точки появления Учителя с датами и комментариями от тех, кто его находил. – Надеюсь, наши наблюдения помогут.
- Ясно, - дрожащим голосом пробормотал Странник, бегло взглянув на бумажку. Дыхание у него сбилось, наверно, сильнее, чем у меня. – Вы, надеюсь, понимаете, что это будет трудное путешествие. Вычислить закономерность – это уже работа, возможно, не на один день. А отыскать человека в кривом пространстве – еще сложнее… Сколько вы можете предложить?
- Бартер! – хором сказали Эгле и Тау.
- Э?..
- Ну, Вы же интересуетесь бессердечными? – сладко протянул Тау. – А это, знаете ли, редкий и ценный материал. Мы поможем в любых исследованиях и предоставим любую информацию в обмен на это путешествие. Судя по Вашему лицу, обмен равноценный!
Странник подавился кофе и закашлялся. Он попался, как ребенок. Я поняла, что это мой шанс.
- Если Вам так нужны деньги, я могу предложить еще одну работу – совершенно не пыльную, не отвлекаясь от путешествия.
Наши взгляды снова встретились. Но теперь я уже знала, что делать. Я держала ситуацию в своих руках.
- Что Вы предлагаете? – недоверчиво спросил Странник.
- Всего лишь стать моей моделью. Если смогу что-то нарисовать – плачу по пять тысяч за работу.
Рискованно. Пять тысяч – неприлично дорого, это моя месячная зарплата, на путешествие я скопила за два года всего семнадцать. Но с другой стороны, я же не сказала, что пока не могу рисовать. А если с такой моделью эта способность вернется – оно того, без сомнений, стоит. Я не могу дать ему возможность отказать.
Странник смотрит на меня с явным подозрением. Я, прикладывая определенное усилие, смотрю на него, как на все остальное. Наконец он обреченно вздыхает и говорит:
- Хорошо, согласен. В таком случае, обсудим детали и подготовку?
Эгле кивнула и в знак безоговорочного согласия опустошила свою чашку. Тау расплылся в самодовольной ухмылке. Я наконец-то позволила себе пригубить уже почти остывший кофе. Я чувствовала, что близка к цели, как никогда.

А еще хочу попробовать здесь еще один новый прожект. И вот на эту тему проба пера...

Это будет что-то вроде сайд-стори, так что не будет ни названия, ни смысла. Мир и персонажи - и все. Всем удачи!..

читать дальше

Катарина Майкловна Бибечич прожила на этом свете добрых семьдесят лет. Она многое повидала на своем веку – разные времена, разные города, разных людей. Много было в жизни – и «тревожная молодость», и серьезная работа, и любовь якобы до гроба… а теперь она медленно, но верно подходила к концу. Катарина Майкловна ни о чем не жалела. Было почти приятно наблюдать за приближением собственного заката, сознавая правильность пройденного пути. Ей нравилось жить в деревушке посреди одного из древних городов: нравилось видеть привычные лица, нравилось, когда люди вокруг улыбаются. Особенно ей нравилось то, что здесь она не видела жестокости, что в городах сплошь и рядом. Она наблюдала за миром, и мир был вполне дружелюбен. Соседи были отзывчивы, потому что она всегда готова была помочь, дети любили ее за рассказы о новых городах, из которых она видела почти все, а природа радовала тишиной и спокойствием, ценность которых Катарина Майкловна осознала только теперь. Вид полуразрушенных домов, которым не меньше трехсот лет, настраивал на философский лад. Все – прах. Даже Ось Мира – и та уже искривилась. А люди обречены до конца своих дней прятаться на клочках неискривленного или искусственно расправленного пространства. И все же сумерки мира не были лишены своего особенного, немного печального очарования, и пока есть возможность – Катарина Майкловна хотела наслаждаться этим ощущением.
Сегодня, как и тысячи раз до этого, после привычных дневных дел, она смотрела на деревню. Точнее – на дома напротив. Воздух был, как всегда, спокойным и пах сеном и животными, вокруг с громким квохтаньем бегали куры, коровы мычали, воробьи чирикали а ветках… все было как всегда. Но что-то все-таки было не так. Предчувствия редко обманывали старую женщину, и она терпеливо дожидалась того, что должно случиться. Вот соседка пошла за молоком. Вот мальчишки с боевым кличем побежали в поле… А вот четверо каких-то оборванцев идут по проселочной дороге. Катарина Майкловна напряглась. Это были они.
Высокий и истощенный блондин с двумя большими сумками и отрешенностью во взгляде, девушка с милым лицом, но в футболке с неприличными надписями и с чемоданом, похожим на те, с которыми деловые люди путешествуют за границу, очкастая девица в цветастой рубашке, с самодовольной ухмылкой и непропорционально большим рюкзаком за спиной, и… Странник. Самый настоящий странник – в плаще и традиционной маске. Четверо шли в торжественном молчании. Они были пыльными и уставшими. И с нескрываемой завистью смотрели на девочку, звонко хрустевшую яблоком у соседней калитки. Та с опаской косилась на них, но все же не торопилась уходить: зрелище хоть и жутковатое – но любопытное: в этой деревне новые лица - редкость. А они, бедняги, явно мечтали об этом яблоке – со всей страстью, на которую способны их измученные желудки.
Сердце у Катарины Майкловны по-женски сжалось.
- Не хотите яблочек? – осторожно предложила она.
На женщину тут же уставились три голодных взгляда и одна маска.
- А можно? – прошептала девушка с чемоданом. Она судорожно сглотнула, глаза расширились так, будто ей только что предложили править миром.
Катарина Майкловна снисходительно улыбнулась и скрылась за калиткой. Яблоки она выбирала с любовью – самые большие и красивые. Все-таки от еды надо получать удовольствие, решила она, а этим несчастным – особенно. Когда путешественники увидели угощение - их лица буквально просияли. За несколько секунд старушка услышала слово «спасибо» раз двадцать. Путешественники скромно присели на скамейку и начали сосредоточенно жевать. Закинув два яблока себе в рот, как в топку, очкастая начала рыться в своем рюкзаке. Нащупав искомый предмет, она протянула Катарине Майкловне нечто маленькое, кубическое и… мохнатое.
- Спасибо, Вы нас прямо спасли! Вот! Это Вам!
Женщина смутилась и замотала головой, но во взгляде девочки вдруг промелькнуло что-то суровое и повелительное – отказаться было уже некрасиво. Она осторожно приняла подарок и рассмотрела странный предмет.
- Это семя кривоплодки, - с улыбкой пояснила девушка. – Если приживется – будет плодоносить круглый год и всем подряд – в смысле, всем, что из искривлений нахватает. Полезная штука! Сама такую выращиваю, но пока в горшке на подоконнике.
- Да зачем мне… - замялась старушка.
- Как зачем? – удивился блондин. – Если вы всегда так щедры, как сегодня – это просто вредно для здоровья. А тут – вполне разумное возмещение убытка.
- Но это же такие мелочи! – изумилась Катарина Майкловна. – Да и это всего лишь яблоки… Нет ничего проще, чем помочь голодному!
- А зачем? – невинно спросила девушка в странной футболке.
Катарина Майкловна опешила. На нее смотрели три абсолютно непонимающих лица.
Странник передернулся под плащом, быстро посмотрел на каждого из своих товарищей и, обреченно вздохнув, впервые заговорил:
- Они Вас не понимают. Они бессердечные, у них своя логика.
Катарина Майкловна не могла шевельнуться. У нее похолодели пятки. Так вот они какие – бессердечные. А на вид и не отличишь от людей! Рассказывали, будто они ужасны – с лицами, как у мертвецов, походкой, как у марионеток на нитках, с пустыми невидящими глазами… а эти кажутся совершенно нормальными ребятами! (Катарина Майкловна в очередной раз поймала себя на том, что в последнее время всех людей моложе тридцати ее тянет назвать ребятами, если не детьми) В общем, ей не хотелось думать о них как о нечеловеческих существах. Непонятно только, почему Странник согласился сопровождать их… Вопросы все возникали и возникали, а ответов не было. Надо было заговорить. Сменить тему, чтобы всем было проще.
- А куда вы идете? – спросила Катарина Майкловна.
- Мы ищем одного человека! – в один голос ответили девушки. Они улыбались, как ни в чем не бывало.
- А что за человек?
- Наш Учитель! – с гордостью ответила девушка в футболке. – Он невероятный мастер! Мы надеемся, что он поможет нам снова стать людьми.
- Снова стать людьми? – недоуменно повторила старушка.
- Конечно! Мы хотим вернуть сердце больше всего на свете!.. Кстати, давайте знакомиться. Я – Эгле Танненбаум. А это – Рори Незамыслова, Таутвидас Иеронимас и наш проводник – Фрей. Кстати, можно тут где-нибудь остаться на ночь? А то мы уже трижды в лесу засыпали, в обнимку с чемоданами.
Отказывать отчаянно не хотелось. Конечно, слово «бессердечный» до сих пор висело в воздухе, и от этого новые знакомые казались пугающими… Но ведь это все только слова, а глаза и интуиция Катарины Майкловны говорили совсем другое: эти трое просто несчастные больные люди, и они никому не желают зла. «Помогать им – так до конца», - поняла Катарина Майкловна. Решительно выдохнув, старушка сказала:
- Оставайтесь у меня! А то не стоят яблоки этой штуки…

Так Катарина Майкловна сделала свой выбор. В конце концов, совсем одной в доме скучно. Пускай молодежь развлекает. Уж какая-никакая, а все-таки. Таутвидас (он просил называть его просто Тау) оказался на удивление хозяйственным. Как только он переступил порог дома – сразу спросил, где веник, тряпки и все остальное. Весь вечер он ползал по полу, запретив находиться от него в радиусе двух метров. Рори нашла старый приемник и каким-то чудом настроила его. Потом починила телевизор и напольные часы – наследство еще от старых хозяев. Эгле долго и с увлечением фотографировала бочки и лужи, явно видя в этом нечто большее, восхищалась садом, а под конец уже собралась красить забор в зелено-малиновый, чтобы завершить образ. Она цитировала многих поэтов и философов, пытаясь объяснить красоту воды в сосуде и смысл ремонтных работ.
- Просто я секретарь в эзотерическом центре! – пояснила она. – Но это временно!
А Странник Фрей… он почему-то засел у книжного шкафа и напряженно перебирал его содержимое. В доме он позволил себе снять маску, обнаружив удивительно красивое молодое лицо. Катарина Майкловна даже засмотрелась: никогда она не видела столь экзотической, и в то же время правильной внешности.
- Идеальная красота, - заметила Рори, поймав ее взгляд.
- А?
- Ну, он же ослепил Вас? – девушка выразительно указала на него глазами, не сдержав странной, какой-то оценивающей ухмылки. – Это лицо безупречно. Ничего, что противоречило бы его совершенному образу. Ни добавить, ни убавить. Думаю, будь я человеком – влюбилась бы. Но мой интерес сугубо профессионального характера.
- А кто же ты по профессии?
Рори расплылась в улыбке.
- Сейчас – конструктор отдела военных разработок при НИИ Кривизны и пространственных искажений. А на самом деле я художник. И Эгле тоже.
Катарина Майкловна подавила в себе все лишние вопросы и уважительно кивнула. Но первая профессия ей определенно нравилась больше. Кто это – художник? – так, оборванец с пустым желудком и тараканами в голове. А вот конструктор – это другое. Тут надо ясно мыслить. Она и сама была ученым и очень любила свою работу. Ее команда разрабатывала способы развертывания искривленного пространства, чтобы вернуть миру прежний вид. Наука была ее жизнью: в ней были и азарт, и строгость, и красота – такое не каждый поймет. И как в этой очкастой девчонке уживаются две такие непохожие сущности? Или это тоже признак бессердечного? Катарина Майкловна наблюдала за тем, как Рори сверлит Странника взглядом. Это был внимательный, изучающий, жадный взгляд, в котором неповторимо сочетались восхищение и какой-то профессиональный цинизм. Она запоминала его.
- Кстати, - оживилась Рори, поправив очки отверткой. – А тут, говорят, в плане пейзажей место намоленное. Художники здесь появляются?
- Да гостит одна. Как раз на днях приехала… Лейла звать. У нее еще прическа такая непонятная…
Рори часто заморгала, потом сняла очки и задумчиво начала складывать и раскладывать дужки.
- Лейла, говорите… И как, пленерит?
- Что?..
- Ну, пишет на улице? Или даже за пределами деревни?
- А, ну да. Рисует по утрам. А зачем тебе?
Рори странно улыбнулась.
- Я бы хотела увидеть ее. Возможно, это моя давняя… подруга.
Катарина Майкловна удивлялась все больше. Ей вдруг стало страшно. Она не очень хорошо знала Лейлу: она была замкнутой, нелюдимой девушкой. С утра закидывала за спину свой большой рюкзак с торчащей оттуда широкой папкой, и исчезала до обеда. Потом возвращалась, оставляла вещи и уходила в лес уже налегке – до позднего вечера. Кроме хозяйки дома она ни с кем не разговаривала, когда кто-нибудь спрашивал о ее работах – фыркала и прибавляла шагу. Через день после ее приезда в деревню к Лейле уже никто не пытался подойти. Неужели она тоже – бессердечная?
Рори все так же улыбалась. Автоматически сказав «спасибо», она ушла искать себе новое занятие.
- Что творится с миром, - тихо вздохнула женщина и собралась пойти спать.
- Он просто кривой, - сказал голос сзади.
Катарина Майкловна вздрогнула: у нее за спиной стоял Фрей и невинно улыбался.
- Это его не украшает, - ответила женщина. – Люди теперь ограничены… А путешествовать могут только… они.
Катарина Майкловна указала на копошащихся с тряпками Тау и Эгле (когда она успела напроситься на уборку – оставалось загадкой).
- Они просто немного гиперактивны – типичная черта для их вида. Но никто не запрещает человеку идти туда, куда он хочет. А кривизна лишь внесла в мировой порядок разнообразие. По-моему, кривой мир прекрасен!
Катарину Майкловну покоробило от этих слов. Ее-то с детства учили, что Кривизна – это не более чем дефект пространства, возникший три века назад, и что задача ученых – нейтрализовать ее эффект, что и делается в новых городах. Странник же говорил парадоксальные вещи!
- Думаю, ты ошибаешься, - заметила Катарина Майкловна.
- То есть – Вы бы на месте Творца исправили все это и вернули мир в изначальное состояние, с простым и однородным пространством?
- Да.
- Что ж, запомню, - улыбнулся Фрей. – С Вашим мнением голоса разделились поровну. Есть над чем подумать!.. Но Вы-то сами можете повлиять на мир, правда? Не оставлять же все как есть, когда вам что-то не нравится.
Катарина Майкловна осталась в полном недоумении и тут же объявила, что гасит свет. Гости послушно разбежались по углам: углов, помимо кровати Катарины Майкловны, было два: печка и старый матрас, расстеленный на полу, так что при распределении вопросов не возникло. Бессердечные и вправду не были людьми: как по команде, они прекратили всякую деятельность и заснули, как младенцы.

Встали гости с рассветом. Ко времени, когда Катарина Майкловна едва проснулась, Эгле уже готовила странное блюдо под многообещающим названием «завтрак туриста», Тау уже убирал все последствия готовки, а Рори сидела за столом, прикладывая пакет со льдом к левому глазу.
- Что случилось? – пробормотала Катарина Майкловна.
- Да так, - улыбнулась Рори.
- Старая подруга попыталась ее убить, - махнула рукой Эгле.
- За что?
Рори неопределенно пожала плечами.
- Я нашла ее в лесу, когда она пленерила. Мы вспомнили прошлое, посмеялись, потом я посмотрела на ее работу и указала на ошибки в построении. Она начала кричать о том, что она видит мир иначе, а я – серость. Человека, конечно, легко ранить, тем более художника, особенно таким словом… но сегодня я улыбнулась и сказала, что не обижусь, тем более, что на данный момент она практически права. Потом ей не понравилось мое лицо. Потом… небольшая потасовка, результат которой у меня на лице. Не понимаю, чего она добивалась сейчас? Ее раздражает то, что я спокойна, хотя и не могу рисовать, в то время как она полностью исписалась и не находит себе места? Зачем ей все это?
Тау развел руками.
- Ты могла намекнуть, что она пытается своими эксцентричными работами скрыть свою опустошенность, - заметил он.
- Зачем? Я хотела просто увидеть, как она работает. Я сказала только о построении, я не говорю о субъективном.
- Может, она решила, что ты мстишь? – так же отрешенно предположил Тау.
- Так бежала бы.
Тау тяжело вздохнул.
- Кто же их поймет!
Эгле смотрела на то, как Рори ощупывает свой синяк, и весело грызла яблоко. У Катарины Майкловны похолодели пятки.
- А где Лейла сейчас? – с трудом подавляя дрожь, спросила она.
- Да во дворе. Фрей ее как раз закапывает! - легко сказала Эгле и только-только успела добавить: - Да шутка это, шутка! Отделалась легким испугом. А Фрей просто кривоплодку у Вас сажает. Можете не волноваться, в растительной жизни он разбирается лучше всех. Вот закончит – и мы пойдем дальше. Катарина Майкловна, спасибо за ночлег!
- А что будет с Лейлой?..
Эгле звонко надкусила яблоко и с охотой ответила:
- Ну, думаю, теперь она захочет уехать. Да и не всякий сможет оставаться там, где его морально и физически растоптали. Ничего, человек все может! Переживет! А нет – проклянет себя разочек, как мы. Обычное дело. В ее состоянии это можно назвать выходом!
Путешественники дружно поблагодарили хозяйку, взяли уже собранные сумки и быстрым шагом вышли из дома. Фрей ждал их снаружи.
- Катарина Майкловна, - тихо сказал он. – Простите нас. Чем скорее мы уйдем, тем лучше. Они правда… никогда не поймут людей.
Странник поклонился, надел маску и поспешил за своими спутниками. Им было все равно – они снова были в пути.

Тем же вечером Катарина Майкловна встретила Лейлу.
- Это Вы их пустили? – хрипло прошептала она. – Так нельзя!.. Они не люди! Как Вы… как Вы могли?!
Катарина Майкловна едва чувствовала землю под ногами. Неужели она ошиблась? Лейла приближалась. Ее странно малиновые волосы все больше вставали дыбом.
- Незамыслова! Она пришла за мной! Господи, как власти вообще допускают, чтобы эти существа ходили на свободе! Они же жестокие, бесчувственные монстры!
Лейла была страшной. Художник, подумалось Катарине Майкловне, все они такие. Однако разъяренная девица все приближалась, и старушке оставалось только отступать, пока она не уперлась спиной в какой-то незнакомый предмет. Предмет упруго подался, женщина инстинктивно шагнула в сторону… и тут же Лейле на голову прилетел спелый помидор. Та опешила и в полнейшем недоумении уставилась на внезапный овощ.
Катарина Майкловна посмотрела на то, во что врезалась – это было молодое деревце в помидорах, лимонах и укропе. Кривоплодка прижилась.
- Монстры, говорите… Просто люди. Ну, немного другие – а что? Они тоже могут сделать что-то хорошее…
Лейла посмотрела на Катарину Майкловну так, будто та предала ее. Потом злобно плюнула и молча ушла.
Катарина Майкловна осталась одна. Мир перестал казаться ей таким же дружелюбным, как раньше. Кто-нибудь всегда хочет войны – хоть с кем-нибудь. И почему, интересно, люди видят лишь в эмоциях признаки человечности? Зачем нужна такая человечность? Все-таки люди неисправимы…

Не знаю, что меня на это подвигло, но я решила оживить этот дневник. Не знаю, что из этого получится, но все-таки.
Так что, как говорится, "и снова здравствуйте!"

Делаю это на свой страх и риск - и тем не менее. Вот самое-самое начало моего как бы творчества...
прошу!






Наш мир похож на наполненный до краев сосуд: каплей меньше – и он уже не полный, каплей больше – и содержимое прольется через край. Равновесие всегда было хрупким. Но намного более хрупко равновесие между Миром Живых и Миром Мертвых – любой контакт этих двух вселенных неизбежно приводит к нарушению баланса и неуправляемым последствиям. Однако во все времена люди пытались заполучить власть над обоими мирами и силу распределять жизнь и смерть по своему желанию. Мир надо беречь и защищать, иначе исчезнет все. Именно поэтому и в древние времена, и по сей день – нашему миру необходимы некроманты.
Существование Ордена Некромантов всегда было окутано множеством легенд. И одна из них была рождена восемнадцать лет назад.


читать дальше
ХЛОБЫСЬ!
Безжизненная неподвижность и тишина ночного кладбища были безжалостно нарушены диким грохотом. Покатился, гремя брелком в виде скелета, мобильник, стукнулись о землю тяжелые наушники. На мощеной аллее лежала девочка, растянувшись во весь свой невысокий рост, и не спешила подниматься. Это существо не очень сочеталось по внешнему виду с мрачной атмосферой кладбища – слишком яркая короткая юбка, слишком нелепая сумка в цветастых значках, слишком лохматые волосы и слишком детское лицо. Девочка аккуратно перевернулась, упираясь только левой рукой, и села прямо на плитку. Коленки были содраны в кровь, гольфы больше не были белыми.
- Я так и знала! Именно сегодня, когда юбку надела!! – в сердцах выпалила девочка, погрозив небу правым – не испачканным – кулаком.
Девочку звали Сумерки - и она была наделена особым даром: способностью предвидеть любое свое падение. Но не падать при этом она не умела, и оттого очень злилась. Поэтому у Сумерек в сумочке (так она называла свой необъятный баул) всегда были следующие предметы: бинт, пластырь разных оттенков кожи, йод, зеленка и спирт. Сумерки извлекла этот джентльменский набор и начала методично, совершено не замечая боли, обрабатывать ссадины. Когда кровотечение остановилось, она медленно встала, подобрала мобильник и наушники и, впервые за день распрямившись, с наслаждением вдохнула ни с чем не сравнимый запах ночного кладбища. Все самые драгоценные воспоминания детства Сумерек были связаны с этим местом: здесь она смотрела из безопасного места, как ее родители сражаются с живыми мертвецами, Восставшими, здесь она делала первые шаги в овладении боевым искусством… И сюда каждую ночь она ходит навестить бабушку.
Найти бабушкину могилу очень легко – только из-под ее плиты ночью можно слышать новости и мыльные оперы. Сумерки опустилась на корточки и постучалась. Плита медленно приподнялась, и Сумерки почувствовала взгляд из могилы.
- Бабушка, сейчас же убавь звук! Или ты хочешь и этого сторожа довести до инфаркта? Между прочим, это женщина. А тебя за оградой слышно, - отчеканила девочка уже привычную фразу.
- Да, да, сейчас, - послышался мягкий и усталый голос из-под плиты. В тот же момент диктор замолчал, и Сумерки даже немного смутилась из-за своего поведения. «Все-таки она еще моя бабушка, а не Восставшая», - подумала она и тут же поправилась:
- Бабушка, извини меня, пожалуйста. Как ты сегодня?
И Сумерки выслушала долгий рассказ о болячках своей мертвой бабушки, периодически перескакивавшей с одного на другое, затем подправила ее отмирающие ткани, а напоследок получила в подарок толстые шерстяные носки.
- Пожалуйста, носи их, а не это безобразие, - почти жалобно попросила бабушка, указав на рваные гольфы Сумерек. – И шарф носи, и шапку. У тебя же слабое здоровье! Ты же знаешь, что я живу только тогда, когда ты приходишь. Береги себя!
- Обязательно! – соврала Сумерки. – Не переживай за меня! До завтра! – и помахала бабушке рукой, пятясь назад.

Сумерки убегала с кладбища так быстро, как только позволяли содранные коленки. От встреч с бабушкой у нее защемляло сердце от чувства вины и боли. Это ее Грех. Это она, воспользовавшись маминым оберегом, оживила бабушку, хоть ее и просили этого никогда не делать. Это у нее, у Сумерек, не хватило после этого смелости отправить бабушкину душу обратно. Девочка отлично понимала, что она сделала, но предпочитала думать, что поздно все исправлять. Сумерки бежала, не огладываясь. Наверно, поэтому она и не заметила две тени, наблюдающие за ней.

Фактически, Сумерки Мазюкова не была некромантом в полном смысле этого слова. Она умела оживлять, владела техниками умерщвления Восставших, но ее родители погибли в автокатастрофе, когда девочке было семь лет, что не только сделало Сумерки сиротой, но и лишило возможности продолжить обучение некромантии. После этого, оказавшись под крылом заботливой бабушки и перестав тренироваться, она оборвала все связи с кругом профессиональных некромантов, или Орденом, так и не обретя самое главное – своего Демона-хранителя. За неделю до совершеннолетия Сумерки лишилась и бабушки. Ее опекунами стали тетя и дядя, но девочка осталась жить одна в пустой двухкомнатной квартире при материальной поддержке своих состоятельных родственников. Одиночество было невыносимо, и слишком маленькая для большого мира Сумерки пошла на отчаянный шаг – ритуал некромантии, что в итоге лишило и бабушку, и ее покоя. Тяжело и страшно, но надо было идти вперед. Сейчас Сумерки была обыкновенной студенткой. Дизайн архитектурной среды – творческая, интересная и, к тому же, престижная профессия – это должно помочь ей стать человеком. Сумерки не собиралась менять свой выбор: во-первых, на первом курсе она положила слишком много сил на учебу, а во-вторых, ничего лучше в родном городе Забадайске ей было не найти. Подработка – верстка визиток и мелкой и несерьезной рекламы – непостоянный заработок, но грамотный путь к успеху. Надо быть целеустремленной – вот залог счастья!
Так думала Сумерки, с трудом борясь со сном, изо всех сил разлепляя веки и одновременно пытаясь построить голову Сенеки. Она сидела на не очень удобной точке: опоздала на первое занятие на пару минут и пришла, когда все хорошие ракурсы уже заняли, и тот факт, что всему виной банальная непредусмотрительность, очень раздражал Сумерки. Она единственная молча рисовала в отсутствие преподавателя, надеясь, что все почувствуют, как жестоко они с ней обошлись.
«Ненавижу этого дядьку! И скульптора! Зачем изображать человека в столь несимпатичном виде? Лицо искаженное, на голове бардак… В каком состоянии Сенека был, когда позировал?! Его убивали в этот момент? Ух, садисты! А студентам – мучиться!» - думала она. Однако сил злиться не было, а было только одно чувство, понятное всем усидчивым студентам, - смесь тоски и полусна в ожидании конца семестра. А было только начало ноября…
Вдруг Сумерки почувствовала на своем плече постороннюю руку.
- Сумерки, ты сегодня неважно выглядишь, - раздалось над самым ухом. Сумерки едва не перевернула мольберт от испуга и с грохотом уронила почти все свои вещи. Только после этого она оглянулась: за спиной стояла староста Александра, на ее лице было сочувственно-снисходительное выражение.
- Ты слишком напрягаешься. Не успел начаться семестр, а у тебя уже круги под глазами… И заданий-то не очень много… Чем ты по ночам занимаешься?
Сумерки уже пришла в себя и спокойно ответила, широко улыбнув свое лицо:
- По ночам? Хожу по кладбищам, некромантию практикую, конечно. Ты теперь знаешь мой секрет, и поэтому я должна тебя убить.
После этих слов обе девочки рассмеялись. Сумерки отлично знала простую истину: если хочешь соврать – просто скажи правду, и в нее никто не поверит. Особенно если эта правда – существование некромантии. Она совершенно не боялась, что тайну ее семьи раскроют: это было слишком невероятно для людей. Даже если кто-то узнает – какой глупец поверит человеку, который рассказывает, как видел сверхъестественные вещи? Как иронично, подумала Сумерки, люди боятся некромантов, в то время как те их защищают, но при этом так мечтают вернуть усопших, которые в миллионы раз опаснее. Смех, да и только.
Саша в это время как раз успокоилась. Неожиданно она вздрогнула, и ее лицо стало таинственно-сосредоточенным.
- Эй, а ведь я чуть не забыла. К нам сегодня придет загадочный новенький. Здорово, да? Третьим парнем в группе будет – в полтора раза больше. Только не скажи ему при встрече какую-нибудь грубость… или как обычно.
- Какой такой «загадочный новенький»?! - опешила Сумерки. – Да еще в середине семестра? Мы же не школьники. И я игнорирую твои прозрачные намеки по поводу моих проблем с парнями. Я даже с ориентацией еще не определилась. А вообще – откуда он взялся?
- Он, насколько я знаю, с бывшего третьего курса, - начала объяснять Саша. – Брал академ, по-моему. Восстановился к нам, вроде бы с начала семестра, но вышел на связь только на днях. Придет сегодня. Он сказал, что опоздает на 15 минут.
Сумерки посмотрела на часы: от начала пары прошло ровно 16 минут.
- Опаздывает наш новенький, - ехидно прокомментировала она, и в ее мозгу уже выстроились в очередь злобные шутки по этому поводу.
В этот самый момент дверь распахнулась, и в аудиторию, душную и затхлую от тесноты и запаха пережеванных сплетен, вошел он.
Его появление тут же заполнило собой все пространство в разуме Сумерек: антисоциальность, отчужденность, и в то же время абсолютное добродушие и уравновешенность чувствовались в его внешности, походке, глазах. Сумерки сразу почуяла неладное, когда он посмотрел на нее, но не придала этому значения: как только она заговорит или шевельнется, впечатление о ней будет бесповоротно испорчено, поэтому не стоило гоняться за последним шансом.
Загадочный новенький тем временем, сделав пару шагов, остановился и окинул быстрым взглядом весь кабинет.
- Здравствуйте. А Василия Васильевича нет? Эмм… Я буду теперь учиться с вами. Меня зовут Василий Нехороший, восстановился в вашу группу после академа. В течение года проходил лечение после попытки суицида…
Сумерки почувствовала нехороший звоночек. Ей нравились самоубийцы, пусть даже и незадачливые.
- … слушаю рок в самых разных его проявлениях…
Снова что-то тюкнуло. Слишком он хорош для Нехорошего.
- …увлекаюсь классической японской поэзией и ирландскими танцами. Я надеюсь, что никому здесь не помешаю.
Окончательно добил, - подумала Сумерки. Такого не бывает. Все интересы совпали. К тому же, он еще и ужасно красив и эффектно одевается (взять хотя бы сочетание футболки с надписью «LEAVE ME ALONE» и галстука в горошек). Главным определением для него было бы: в моем вкусе, решила Сумерки.
В ту же секунду она вспомнила, что пришла в универ в самом отвратительном виде: неприлично лохматые волосы, кофта, которая плохо на ней сидит, слишком короткая юбка, купленная за то, что похожа на японскую школьную форму, а еще Сумерки так и не поменяла гольфы после своего ночного падения (а коленки вообще говорят сами за себя). Лучше сейчас быть незаметной, решила она и спряталась за мольбертом, поглядывая на Сенеку только при крайней необходимости.
Неожиданно поле ее зрения закрыл объект неизвестного происхождения. Подняв глаза, Сумерки увидела Нехорошего прямо перед собой.
- Прошу прощения. Я вот так Вам не загораживаю? – он приветливо улыбнулся. Взгляд у него был добрый, но, в то же время, очень уверенный и какой-то… притягивающий. Наверно, это и называется харизмой. Неожиданно Сумерки почувствовала, что улыбается. Это было очень некстати!
Сумерки заставила все человеческое в себе заткнуться и выдавила:
- Все в порядке… Только сдвинься немного вправо…
Все занятие Сумерки молчала и думала: правильно ли было обратиться к нему на «ты»? И то ли она сказала? А еще она, наверно, очень нелепо выглядит. А еще Сенека никак не получался. Противный дядька.

Когда Сумерки и Саша вместе шли домой, тема разговора была одна: Василий Нехороший. Как выяснилось, больше никого он так сильно не впечатлил.
- Я такая извращенка? – с ужасом спросила Сумерки.
- Кто знает, - Саша сдержанно пожала плечами. – Но это же тебе только на руку: меньше конкуренции.
- Но я урод…
- Ерунда. Просто завтра тебе стоит накраситься. И оденься более… хмм… женственно, что ли.
- Но я и так в юбке!
- И ты в ней похожа на первоклассницу. Взрослей, иначе твои проблемы никогда не будут решены.
На этом месте их дороги расходились, Сумерки помахала спешно убегающей Саше рукой и пошла дальше одна, медленно и мучительно переваривая новую информацию. Чтобы избавиться от напряжения, она решила зайти в магазин «ХУДОжник». Купив все необходимое и не очень, Сумерки уже собралась уходить, как вдруг продавщица спросила, перегнувшись через витрину и таинственно покосившись на окно:
- А эти молодые люди – ваши знакомые? – голос у этой дамы – всегда хладнокровный и немного усталый – был сейчас осторожным и почти напуганным. Сумерки тут же уставилась на то же окно и увидела двух странных мужчин. Один – явный гот, в черном кожаном пальто и с черными точащими во все стороны волосами, частично (ну, как «частично»… почти наполовину!) выкрашенными под седину, с красными глазами (ну, мало ли, линзы…), смотрящими исподлобья очень мрачно и серьезно – стоял, засунув руки в карманы, и все время оглядывался по сторонам. Второй был полной противоположностью первого и буквально излучал позитив и расслабленность, спокойно раскуривая сигарету. У него были длинные рыжие волосы, убранные в хвост, как у викинга, взгляд был созерцательно-отрешенным, брови приподняты, как будто он ждет ничего не значащих новостей, а одет он был во что-то пестро-оранжевое с мехом и всеми прочими спецэффектами, его клетчатые штаны были короткими ровно настолько, чтобы было видно, что носков он не признает. Безумная парочка, подумала Сумерки. Неудивительно, что у продавщицы даже голос изменился при упоминании о них.
- Нет, я их впервые вижу, - Сумерки пожала плечами. – А почему вы решили, что они со мной?
Продавщица поманила девочку к себе и доверительно прошептала:
- Они сидели на скамейке и ни на кого не смотрели. До вашего прихода. Как только вас увидели – сразу встали и, похоже, ждут, когда вы выйдете. Осторожно! Они подозрительные.
Сумерки и сама видела, что эти двое выделяются из толпы. Она еще раз пожалела о том, что надела сегодня юбку, и успокоила продавщицу:
- Спасибо. Я буду осторожной. До свидания! – и она вышла из безопасного магазина и двинулась к дому самым быстрым шагом.
Опасения оправдались: незнакомцы следовали за ней. Сумерки ускорялась, петляла, но это не помогало: пристали, как ириска к пломбе. И вот, когда девочка уже собралась перейти с быстрого шага на бег, ее окликнули:
- Сумерки Сергеевна Мазюкова, не так ли?
Сумерки остановилась в напряженном ожидании.
- Да, это я, - ответила она, не оглядываясь.
- Выши родители – Ольга и Сергей Мазюковы?
- Допустим. Что Вам нужно? – Сумерки развернулась и теперь внимательно следила за каждым движением этой подозрительной парочки. Черно-белый не шевелился и пристально смотрел на девочку. Рыжий спокойно докуривал сигарету и молчал секунд пятнадцать. Потом, сделав последнюю затяжку и беспечно выбросив окурок через плечо, он расплылся в улыбке и торжественно изрек:
- Что ж, поздравляем! С этого дня мы будем твоими днем и ночью!
Сумерки долго соображала. Она не понимала решительно ничего. Ясно одно: на улице в это время года полно сумасшедших. Оставалось только надеяться на то, что эти – тихие, а не буйные, и Сумерки решительно проигнорировала заявление Рыжего, развернулась на 180º и пошла своей дорогой.
- Эй! Не уходи, как ни в чем не бывало! – раздраженно выкрикнул Черно-белый (голос у него строгий, почти металлический). – По-твоему, в Забадайске много людей по имени Сумерки?! Нам надо поговорить.
Дело принимало серьезные обороты. Они буйные. Делать было нечего.
Итак, Черно-белый кажется сильным и наблюдательным, у него должна быть хорошая реакция, поэтому начать следует с Рыжего, решила Сумерки. Она всегда начинала с более слабых, это важный психологический момент, да и с неразогретыми мышцами лучше не рисковать. А оружием будет сумка с планшетом 50×75.
Сумерки сделала шаг вперед, в качестве отвлекающего маневра. Затем быстро шагнула назад и влево, выбросив сумку вперед и разворачиваясь, чтобы придать планшету инерции, затем, мгновенно прикинув траекторию, швырнула раскрученную сумку в Рыжего, не отпуская ремня. Враг явно не ожидал атаки и уже почти упал. Сумерки добила его ударом ноги в тяжелом ботинке по почкам. Черно-белый явно собирался что-то предпринять, но тут же получил сумкой 50×75 по голове, а затем пинок прямо через планшет. Все эти манипуляции заняли у Сумерек секунды четыре.
Пришлось пожертвовать проектом на планшете и дорогущей сумкой, чтобы убежать и спасти свою шкуру. Не отстанут, думала Сумерки, влетая в первый незакрытый подъезд. Это была девятиэтажка, как и большинство домов на этой улице. Сумерки судорожно прикидывала пути к отступлению. Крыша – больше некуда. Она вбежала в лифт и поднялась на верхний этаж. Выход на крышу был, но на двери висел замок. Ну, это пока что не беда, решила Сумерки и достала из кармана куртки свое оружие, владению которым обучалась с детства – это были перчатки с обрезанными пальцами, с которым были прикреплены по четыре тонкие струны с грузиками на концах, свернутые в тугие кольца. Эти струны было легко выбросить на всю длину, а широкие железные кольца на пальцах позволяли затягивать их, не поранившись. Это было удобное оружие, и Сумерки очень любила практиковаться, частенько делая это совершенно непроизвольно. Поэтому она легко сбила замок одним движением и вышла на крышу, аккуратно сворачивая струну и осматриваясь.
Высоко. Можно, конечно, зацепиться всеми восьмью струнами за антенну на соседнем доме и выйти уже из него, но от высоты страшно, да и какая-нибудь из струн может зацепиться не очень хорошо, и тогда опасность станет вполне реальной. Сумерки подошла к парапету и оценила расстояние до земли. Голова закружилась. Однако делать было нечего: внизу ее ждут два маньяка, умереть от их рук страшнее. Наверно, они уже давно выследили ее, если знают имя и места, где она часто бывает (ведь они поджидали ее у ХУДОжника?), а это означало, что так просто от нее не отстанут. Надо было залечь на дно: убегать, прятаться… Поэтому небольшой полет на высоте девяти этажей вполне оправдан. А дальше – как карта ляжет. Сумерки начала раскручивать струны и готовиться к прыжку, прикидывая траекторию броска.
- Неужели ты рискнешь? Прекрати эти глупости, мы всего лишь хотим поговорить, – раздался прямо за спиной смутно знакомый голос.
Оглянулась – Черно-белый! И как он успел сюда подняться? Ведь лифтом воспользовалась она, Сумерки, а с момента выхода из него прошло не больше тридцати секунд! К тому же, дверь была открыта по счастливой случайности, а так там стоял домофон… немыслимо!
Черно-белый тем временем не спеша приближался.
- Не подходи! Я решительно отказываюсь иметь с вами дело! – выкрикнула Сумерки и, забыв обо всем, кроме страха смерти, запустила в его сторону сначала две струны, потом еще две, потом оставшиеся четыре. Он увернулся от всех, и струны намотались на антенны, на парапет и на все, за что можно зацепиться. Враг был в ловушке, и Сумерки не теряла надежды.
- Отстань от меня, дядя! – крикнула она.
- Какой я тебе «дядя», мне двадцать шесть. Меньше восьми лет разницы, - спокойно ответил Черно-белый.
- Мне плевать! Ты не понимаешь, что сейчас я могу тебя убить? Когда я затяну струны, тебе уже не увернуться!
Черно-белый только усмехнулся и сделал жест: «Прошу!», флегматично пожав плечами. Руки у Сумерек дрожали, но слово надо держать, и она заставила себя сделать затягивающее движение. Смотреть, как она калечит кого-то, Сумеркам не хотелось, она зажмурилась. Неожиданно она почувствовала в струнах неестественное сопротивление и тут же открыла глаза: Черно-белый стоял, спокойно сложив руки на груди. Он был пойман в сеть струн, но они не задевали его, как будто натянулись на какой-то невидимый, но, без сомнения, материальный цилиндрический объект. Сумерки ничего не понимала. Особенно ее пугал затуманенный взгляд Черно-белого: такие глаза она видела только в детстве – ей посчастливилось видеть взгляды некромантов, призвавших в наш мир своих Демонов-хранителей… Замешательство Сумерек дошло до высшего предела, и она смогла только сдавленно пробормотать:
- Некромант?..
Сумерки судорожно отцепляла струны от перчаток, отступая к двери, с помощью которой попала на эту крышу пару минут назад. Надо было бежать, и как можно дальше, от всего, с чем были связаны родители – чтобы не трогали бабушку, чтобы не беспокоили ее, Сумерки… чтобы не взвалилось на ее плечи бремя ответственности за живых и мертвых!
Черно-белый тем временем, взмахом руки сметя все препятствия, быстро приближался. Сумерки и моргнуть не успела, как ее запястья оказались прижаты к стене, а прямо перед носом оказалось лицо Черно-белого, до жути невозмутимое и пахнущее мороженым. Сумерки вытянула руки и почти села на корточки, чтобы отодвинуться.
- Ну, теперь ты убедилась, что я не просто человек с улицы? Я некромант. Как и ты.
- Да я совсем не отношу себя к таковым! И у меня нет никакого желания иметь дело с некромантами!
Черно-белый обреченно вздохнул.
- Боюсь, твое мнение ничего сейчас не решит: ты только что мне проиграла, причем с позором. Я прошу не много: просто пойти с нами и обсудить предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Ну, а если сможешь – тогда ты скорее всего ненормальная, а нам такие не нужны.
Сумерки оценила сложившуюся ситуацию: сидела она на корточках, с прижатыми к стене руками, отчаянно шевеля пальцами, но без возможности пользоваться оружием и с минимальной свободой движений, а над ней нависал незнакомый некромант. Раскинув мозгами, Сумерки мысленно перекрестилась и сказала:
- Ладно, я пойду. Но только если вы даете честное слово! И чур без Хранителей! Куда идем?
- В Макдональдс, - улыбнулся Черно-белый.

На столике перед Сумерками стоял стакан с кипяченой водой. Сбоку к стулу был приставлен ее помятый планшет. С другой стороны столика расположились Черно-белый и Рыжий, а перед ними – две большие и густо украшенные порции мороженого.
- Ах, это же просто праздник какой-то! – воскликнул Рыжий. – Это мое любимое – клубника, шоколад… Ммм!.. Итак, давайте знакомиться. Мы тебя (ой, можно на «ты»? А-атлично!) знаем уже довольно хорошо – из личного дела: сирота, студентка, хорошистка, непостоянные заработки, исполнительна, не общительна, любит затыкать уши и ходить одним и тем же маршрутом. Знакомо? Хе-хе… Значиццо, я День Блондинко. Над фамилией не шутить! А субъект, с которым ты уже успела подраться, Ночь Шоколадко.
- А над его фамилией можно шутить? – поинтересовалась Сумерки.
- Попробуй, - прошипел Ночь загробным голосом.
День только скривился, посмотрев на него, и невозмутимо продолжил:
- Как ты поняла из наших имен, мы – участники Эксперимента Хранителей. В нашей команде был чувак по имени Сумерки, но он нас бросил.
- Неужели? Интересно, почему? – съязвила Сумерки. День не смутился:
- Его позвали в команду две симпатичные девочки – тоже День и Ночь. Скорее всего, тебе предстояло работать с ними… Им тоже по восемнадцать. Он предпочел их. Видишь ли, девочка, силы хранителей Дня и Ночи невозможно использовать, если рядом нет Сумерек. Только в непосредственной близости от тебя Ночь мог сделать… то, что сделал. (Не смотри на меня, вы же не рассказали подробностей!) Поэтому нам не обойтись без третьего в команде. Ты наш последний шанс не потерять работу! Мы предлагаем от двадцати штук за вызов и очень гибкий график. Тебе даже драться не придется, хотя ты, похоже, очень неплоха в бою. Просто быть рядом, пока мы работаем… Эй, ты слушаешь?..
Все это время Сумерки сидела и недоуменно хлопала глазами. Ничего из сказанного она решительно не понимала. Что за Эксперимент Хранителей? Да, имя «Сумерки» для девочки немного необычно. Но она росла, почти не общаясь с детьми, и комплекса у нее не развилось. А когда пошла в школу, она уже научилась видеть в этом почетный отличительный знак Некроманта из Ордена… но не больше!
- Я ничего не поняла… И про имена в том числе, - призналась Сумерки. – Я вообще дилетант. Я… не практикую некромантию.
Ночь приподнял бровь. День почесал затылок. Сумерки виновато пожала плечами. Что-то явно было не так, и выражения лиц ее новых знакомых не предвещали ничего хорошего.
- А как же твоя бабушка? По-твоему, чего нет в бумагах – мы и не знаем?
Сумерки сжалась и вросла в стул. Значит, ее ждало неминуемое наказание за оживление. Или это была попытка шантажа? Сейчас ей предъявят ультиматум: работа или казнь, потому что человеческие законы неприменимы для преступлений некромантов. Вот День уже странно смотрит на нее и механически укладывает себе в рот мороженое ложку за ложкой.
- Да не бойся так, на тебя без слез смотреть нельзя. Тебя никто не собирается сдавать, а бабушка твоя – превосходная Возвращенная! Но… так или иначе, все, похоже, совсем запущенно. Про имя ты не знаешь?..
Сумерки уставилась на свой стакан воды:
- Нет…
День вздохнул.
- Тогда позволь устроить небольшой исторический экскурс. Ты знаешь, как давно существует Орден?
- В России – около пятисот лет, - автоматически ответила Сумерки, не отрывая глаз от стола.
- Молодец. А как звали некромантов того периода?
- Обычно… Саша – Маша… Ничего особенного, насколько мне известно.
- Снова пять баллов. А какие у них были хранители?
- Обыкновенные… Одна способность на демона. Телекинез там… или экстрасенсорное видение… Ничего особенно разрушающего.
- А у Ночи?
Сумерки впервые посмотрела в упор на своих новых знакомых. Все вставало на места…
- Да я вообще не поняла, что это такое! – выпалила она.
- Демон ветра, Сет. Подчиняет воздушные потоки… А также силы инерции, - безразлично отозвался Ночь.
- А мой хранитель – Локи, демон огня, - заговорил День. – Способность – пирокинез, но иногда возможно, например, изменять температуры тел.
- Неплохо! – Сумерки едва не упала со стула. Она никогда в жизни не встречала подобных сил.
- Наш бывший Сумерки мог становиться невидимкой и перемещаться бесшумно, но он не назвал нам имени своего демона: говорил, что так можно его лишиться. Ну, ему лучше знать, это слишком индивидуально. Надо полагать, такова цена его души.
- Цена души?..
День понял, что сболтнул лишнего, и ответил уклончиво:
- Об этом узнаешь как-нибудь позже…
Сумерки все так же сидела, ничего не понимая.
- Короче, - решительно произнес День, - около сорока лет назад наши ученые пришли к выводу, что можно получить более мощных демонов, отказавшись от благословленных имен и назвав себя именами нарицательными – сил природы или просто понятий. Но это должны были быть настоящие имена, к некроманту должны были обращаться только так – хотя бы в детстве. Поэтому для эксперимента годились только семьи некромантов, к каковым относится и твоя, не так ли? Эксперимент был удачен. Решено было продолжать: из детей близких дат рождения делали команды: именами были понятия, тесно связанные друг с другом…
- Как День, Сумерки и Ночь? – перебила Сумерки и, получив утвердительный кивок, начала сбивчиво уклоняться: – Но мне ничего об этом не говорили – ни об эксперименте, ни о команде… Я же ничего не умею! В совсем дремучем детстве приходили, конечно, поиграть со мной эти девочки… Но после смерти родителей они дружно сказали, что не хотят со мной дружить… А мне не очень-то и хотелось: они книжки не любили читать.
- Да и не полюбили, блондинки, - буркнул Ночь. День быстро заставил его замолчать, ткнув локтем в бок.
- Зато мы книги любим! – заверил он и потянул Сумерки за рукав. – Ну, так что скажешь? Вот наше предложение: для начала просто поехали с нами на кладбище – посмотришь, как мы работаем. И тогда решишь, надо оно тебе или нет.
Сумерки аккуратно освободила руку, стараясь не смотреть в глаза собеседнику.
- Знаете, товарищи… Нет. Предложения, от которого я не смогу отказаться, я так и не услышала.
- Потому что оно еще не прозвучало, - значительно сказал Ночь. Сумерки замерла, уставившись на него. – Мы предлагаем тебе в обмен на твою помощь не только работу, но и сведения о смерти твоих родителей. Ты большая девочка. Неужели ты думаешь, что эта авария была несчастным случаем?
Сумерки еще некоторое время молча смотрела на Ночь, потом отхлебнула воды из стакана и твердо произнесла:
- Хорошо, товарищи. Я в деле. Но для начала расскажите мне все, что знаете.