Представляю вам ядреный коктейль из бесшабашной развлекаловки, депрессии и соплей. Это - предпоследняя глава.

Брутальная сказка #17
Бесогон
почувствовать
«Лексус» с покореженным бампером и смятым в гармошку капотом скачет по разбитой проселочной дороге, разгоняя кур и детей. Из него доносится музыка – «Воровайки».
- А может, все-таки развернемся? – уже без надежды спрашивает Сумерки. – Ну вдруг мне просто помедитировать надо?
Цветочек, не прекращая трясти головой в такт музыке, равнодушно отвечает:
- Нетушки, Мазюкова. Я уже все устроила – Мастер приглашает в гости, как говорится. Он тебя ждет – не дождется. Все вопросы обсудишь с ним.
Не придумав, что возразить, Сумерки обреченно замолчала и уставилась в окно. За стеклом плывет уже совсем осенний деревенский пейзаж. И настроение под стать неприятной пасмурной погоде – тревожное, напряженное. А Цветочек подпевает песне про больничку и радуется. Возражать бесполезно, все уже решено.

Сумерки не хотела ехать. Вся эта затея ей сразу не понравилась, какое-то шестое чувство настойчиво говорило: не надо, не уезжай, не бросай своих, что-то случится! Но трудно приводить в качестве аргументов ничем не подтвержденные предчувствия, тем более – противопоставлять это фактам. А факты таковы: у Бригады Ъ больше нет способностей, и Твердь не собирается предоставлять им новую работу, пока они не придут в форму. На фоне всего этого идея Цветочка вернуться к наставникам и вернуть связь с демонами по отдельности выглядела вполне разумной. Для Дня и Ночи, по крайней мере…
- А ты что, знаешь, что делать со мной? – спросила Сумерки свою наставницу.
Цветочек обезоруживающе улыбнулась:
- Нет! Но зато могу показать тебя специалисту! Он точно справится с этой задачей.
И как Сумерки ни допытывалась – имя своего загадочного специалиста Цветочек не называла: сюрприз! Пришлось смириться. Она покорно упаковала вещи, не без смутной тревоги попрощалась с командой, села в реанимированный, хотя еще со следами недавних приключений, «Лексус». Когда же за окном замаячил знакомый пейзаж Кругликов, Сумерки наконец оценила масштаб трагедии. Но сопротивление было уже бесполезно, обратно ее не повезут, «уплочено».

Машина остановилась у знакомого покосившегося зеленого дома, увитого диким виноградом, Цветочек заглушила двигатель и выпорхнула. Сумерки выходить не спешила: после всех этих историй с маньяком, зная, кто в глазах Кривошипова есть корень всех бед, она хотела оттянуть момент встречи с мистиком, насколько только возможно. Ремень не расстегивается… ну не расстегивается же!.. а, нет, поддался. А теперь запуталась в лямках рюкзака… и дверь что-то сопротивляется…
Цветочек уже устала ждать и сама открыла ее дверь, и тогда Сумерки в слепом отчаянии вцепилась в спинку сидения. Сдув со лба прядь, Цветочек начала методично вытаскивать свою ученицу – за рюкзак, за футболку, за ноги – но не слишком преуспела: все же силы в руках у Сумерки много. Последняя глупая отсрочка…
- Да разожми уже свои клешни, Мазюкова! Перед смертью не надышишься! – поцедила Цветочек, изо всех сил упираясь ногой в закрытую заднюю дверь.
- А я попробую! – в тон ответила Сумерки, ухватившись за подголовник.
Борьба продолжалась еще пару секунд, как вдруг кто-то подошел со спины и спокойно спросил:
- Что тут происходит?.. Мне сказать Кривошипову, что к нам цирк приехал?
Сумерки оглянулась на голос – и пальцы разжались сами собой: это был Сон. До неузнаваемости неряшливый, даже заросший, с большой синей бочкой на тележке и с совершенно потерянным лицом. Сумерки только и успела подумать: «Подстава».
А потом поняла, что ее с силой отбросило назад, и запоздало ощутила удары: один – головой о забор, другой – спиной о темечко Цветочка. Тут же послышались громкие ругательства.
- Нельзя же так внезапно сдаваться, - проворчала наставница, когда запас крепких выражений истощился, а неуклюжей ученице удалось сползти с нее.
- Прости, - промямлила Сумерки. После падения голова слегка кружилась, и появилась робкая мысль: а вдруг померещилось? Она в надежде оглянулась – но нет, реальность жестока: Сон стоит, как стоял, смотрит так же ошарашено. Только бочка упала, и вода из нее теперь вылилась на траву.
- Проблемы? – спросила Цветочек, отряхиваясь.
Сумерки мотнула головой. Сон, на секунду зажмурившись, вернул лицу привычное, «рабочее» выражение, спокойно поднял с земли упавшую бочку и как ни в чем не бывало сказал:
- Ну здрасьте, гости дорогие. Сейчас позову Кривошипова. Он как раз ждал… Бикмамбекову и некоего «проблемного некроманта».
Сон удалился, и через минуту в доме что-то громыхнуло, и тяжелый голос Кривошипова запальчиво выкрикнул:
- Да тьфу, твою мать!.. Почему я всего этого не видел?!
«Ну точно – подстава», - подумала Сумерки.

«Мастер» встретил гостей накрытым столом. Впрочем, единственными угощениями были известные на всю округу медовик и неаппетитного цвета мутная медовуха. Сумерки, уже имевшая счастье попробовать эти яства, отсела от стола подальше в надежде перейти сразу к делу. Мистик, однако, спешить не хотел. Он цедил медовуху, расспрашивал о деталях прошедшей операции… С трудом верится, что Сон не рассказал ему все в мельчайших подробностях, но и отказать хозяину неловко: в конце концов, кто здесь кому услугу оказывает? Положение у Сумерки вышло совсем незавидное.
Впрочем, не ей тут, по-видимому, приходится тяжелее всех. Пока Кривошипов принимает гостей за столом, Сон стоит в углу с подносом и ждет приказов. Цветочек, оценив ситуацию, нарочно уронила вилку и буквально любовалась, как Сон с застывшей дежурной улыбкой молча забирает ее и приносит новую.
- Он у меня реабилитацию проходит, - пояснил Кривошипов. – Посадил и нервы, и здоровье на этой вашей операции, да еще на антидепрессанты подсел, аки кисейная барышня. Но деревенский воздух и трудотерапия все лечат. Оплачивает он мой курорт, опять же, натурой. Здесь, в деревне, деньги обесцениваются, знаете ли. И каждая ошибка, - Кривошипов, выделив это слово, покосился на Нехорошего, чья улыбка становилась все напряженнее, - продлевает срок отработки.
Цветочек улыбнулась и кивнула. А через минуту – вновь проделала тот же «фокус» с вилкой. Все повторилось. Кривошипов наблюдал за действом с многозначительной полуулыбкой, иронично приподняв брови. Сумерки отвернулась: ей никогда не удавалось получать удовольствие от подобных развлечений. Мистик тем временем продолжил:
- У тебя, Мазюкова, будет такая же система оплаты. Я проведу ритуал, что вернет связь с демоном, через две недели, если от тебя будет польза в хозяйстве. Если же нет – ничего, мы не спешим. Сдашься – никто тебя не держит. Все ясно?
Сумерки нерешительно кивнула, с отвращением представляя, что ей предстоит. Движение получилось напряженным, и едва заметным, пришлось сказать вслух:
- Да, поняла.
Пути назад все равно нет, надо соглашаться: к команде без Хранителя не вернешься.
Кривошипов удовлетворенно улыбнулся.
- Что ж, хорошо. Значит, так. Спать будешь в комнате «для прислуги», места там полно. Нехороший все покажет. Работать начнешь завтра с утреца. Подъем у нас в пять: жизнь на селе сурова. К пчелкам я тебя пока не подпущу, а вот сделать тебя главной по грядкам – идея, думается мне, неплохая. Не беспокойся, втянешься быстро. Ну, и медитации по вечерам. Отбой в десять, исключений не делаю. И еще…
Продолжение инструкции Сумерки слушала вполуха – ее внимание сейчас было сосредоточено на руке наставницы, которая медленно и будто бы сама собой подползала к вилке. Цветочек смотрит Сну в глаза и едва сдерживает ухмылку предвкушения. Тот по-прежнему стоит с неподвижным лицом, но во взгляде – почти неприкрытая ненависть. Вот пальцы Цветочка оторвались от стола, чтобы изящно смахнуть прибор… и тут Сумерки поняла, что смотреть на это не хочет. Совсем не хочет. И быстрым ударом припечатывает ладонь наставницы, нависшую над вилкой, к столу.
Цветочек вскрикнула, непонимающе уставилась на Сумерки.
- Комар, - холодно сказала девушка.
Цветочек, осматривая кисть, только презрительно цокнула в ответ, сделав вид, что сосредоточилась на своих царапинах. Сумерки не шевелилась, хотя сохранять внешнее спокойствие после этого опрометчивого жеста стало еще труднее.
- Спирт принеси, - расслабленно сказал Кривошипов Нехорошему.
Тот кивнул, не поднимая глаз, и снова ушел в кухню. Только теперь Сумерки заметила, что он напряженно сжал кулаки, а взгляд Кривошипова стал теперь подозрительно заинтересованным.

По счастью, Цветочек притворилась, что не придала выходке Сумерки значения, и уже через час спокойно отправилась в Забадайск с двумя трехлитровыми банками меда в багажнике. Сумерки смотрела вслед машине из окна «комнаты прислуги». Это место ей сразу не понравилось, с первого взгляда. Воплощение Кривошиповского образа жизни – запах пыли, тусклый свет… и явная попытка задавить гостя интеллектом. В прямом смысле. Комната, освещенная единственной голой лампочкой, была бы и вправду большой, если бы не книги. Сплошной ворох на полу и на многочисленных покосившихся полках плавно распространялся на все предметы, будто бы недавно здесь сошла бумажная лавина. Не было стопок разве что на кровати, и сейчас Сон переставлял книжные пирамиды и колонны на пол с большого дивана – уже достаточно стемнело, чтобы за его действиями можно было наблюдать через отражение в окне. Оглядываться Сумерки не хотела – возможно, даже боялась.
- Кровать я тебе уступаю, меня по ночам тут все равно не бывает, - тихо сказал Сон. Потом, помолчав, тяжело вздохнул и добавил: - Мы можем вообще не пересекаться, если ты хочешь, чтобы я сдержал слово тебе не показываться.
- Уж будь так добр, пожалуйста, - отозвалась Сумерки, все еще упорно рассматривая окно. Кажется, вышло слишком злобно, даже для смертельной обиды. Но ведь он заслужил, верно?
- Ладно, - ответил Сон и вышел из комнаты. Сделал он после этого – Сумерки считала – четыре шага. И, постояв с минуту, вернулся, с грохотом закрыв за собой дверь. Сейчас он стоял точно у нее за спиной – если не поворачиваться, не рассмотришь толком.
- Ни хрена не ладно. Пожалуйста, прости меня, - выдохнул Сон.
Сумерки не сразу поняла, что за шорох услышала, и невольно оглянулась – Сон стоял на коленях. Низко опустив голову, напряженно. Ну что это за извращение уже, а?.. С трудом преодолев внутреннее сопротивление, Сумерки развернулась, собралась с силами, ответила:
- Так ведь ты совсем не жалеешь о том, что сделал.
- Я по-прежнему считаю, что ты приняла в итоге верное решение. Хотя я и действовал необдуманно, чего никогда себе не прощу. Но если ты не станешь снова моим другом, я не то, что здесь находиться не смогу, я вообще не знаю, что будет.
Сумерки хмыкнула.
– А я вот по-прежнему считаю, что это было самое гнусное из всех принятых мною решений. Меня теперь от себя тошнит. Спасибо!
- Здесь ты в одиночку не справишься. Ты просто не знаешь, как он умеет выпивать силы людей. От помощи-то хотя бы не отказывайся!
- А вот это уже и вовсе на шантаж смахивает.
- Я просто хочу, чтобы все стало как прежде. Хотя бы на то время, пока мы здесь. Пожалуйста. Ты не можешь проигнорировать человека, который вот так перед тобой на коленях стоит!..
Сумерки уже успела перевести дыхание, чтобы с каменным лицом сказать уверенное «могу», но ровно в этот момент Сон впервые оторвал взгляд от пола и теперь смотрел ей в глаза. Надо было отвернуться, да не успела.
- Твою мать. Пользуешься тем, что мне сложно на тебя сердиться, - вздохнула Сумерки.
Сон развел руками, виновато улыбнулся:
- Знаешь, все средства хороши.
Обезоруживающая честность. Ну как можно поступить в такой ситуации?.. Сумерки бессильно опустилась на корточки рядом.
- Мир. До тех пор, пока мы здесь. И личную жизнь не обсуждаем. Хорошо? – она протянула руку. Сон несколько мгновений в нерешительности смотрит на нее, прежде чем пожать, потом долго, с растерянной улыбкой, не отпускает.
- Договорились. Как насчет чашечки местного кефира и небольшой вводной по такому случаю?
- Полагаю, еда была припасенным на крайний случай последним аргументом?
- Разумеется. Ты же меня знаешь!

Сон раскладывает на импровизированном столе из подогнанных по высоте и накрытых газетой книг роскошный ужин: два стакана кефира, тарелка творога и целый тазик вишни.
- На ферме халтурю, - будто извиняясь, поясняет он. – Там такой вот бартер. Но это, разумеется, секрет! Кривошипов убьет меня, если узнает о подработке на стороне.
- И ради этого ты ночами не спишь? Излечишься ли, в таком-то ритме? – спросила Сумерки.
Сон только хихикнул в ответ.
- Да я уже в порядке. Просто хочется расстаться с нашим Великим Рабовладельцем без лишних истерик и обещаний мести: в моем деле, знаешь ли, связи важны. Две недели осталось.
- Значит, наедине с Мастером не останусь, - почти с облегчением подытожила Сумерки.
- Ну-ну. Это если мы будем хорошо себя вести, - Сон вдруг улыбнулся с подозрительным азартом и выразительно покосился на запертую дверь. Сумерки инстинктивно напряглась. Не рановато ли для авантюр, когда даже поужинать во вроде как дружеской обстановке не успели?..
- То есть?
Сон в искреннем удивлении всплеснул руками.
- Только не говори, что не заметила. Кажется, этот старый интриган задумал нас с тобой скомпрометировать. Надо защищаться…
- Не думаю, что в нашем возрасте мы еще можем считать Кривошипова старым…
- Можем-можем! - Сон оживлялся все больше и уже с подозрительным блеском в глазах разминал пальцы. – Его методы достойны опереточных злодеев! Это просто смешно, но от этого не менее очевидно. Похоже, Цветочек подала ему идею разрушить вашу команду и занять твое место…
- Ей-то зачем?..
- Меня не любит. Твои поступки не одобряет. Развлекается человеческими драмами, в конце концов. Не важно! Наш противник – здесь. И мы ему не проиграем!
- А не думаешь, что он действует так топорно как раз потому, что не рассчитывает на успех? Для очистки совести, если можно так сказать? Он ведь не дурак!.. Скорее всего, просто эмоции выплескивает… Надо набраться терпения…
- Уж две недели терплю. Умудрился сгореть в августе, сплю на любой, даже вертикальной, поверхности, начал разговаривать со скотиной, выучил имена пчел… и, чтоб ты знала, каждую проклял.
- Вот теперь я всерьез сомневаюсь, что ты в состоянии воевать с Кривошиповым.
Сон резко вскочил с дивана, перемахнул через кипу книг и начал нервно мерить шагами узкий коридор от кровати до двери.
- Мазюкова… Ты за кого меня держишь? Сравнила божий дар с яичницей!.. Раз так, тебе придется выбрать сторону. Или ты со мной, или с ним!
Сумерки обреченно вздохнула, запихнула в рот горсть вишен, без вкуса прожевав, пулеметной очередью выплюнула косточки в блюдце, торопливо запила все добрым глотком кефира.
- Ясно… Ну, шеф, у нас есть план?

Для плана было нужно совсем немного – всего-то, мед из Сосновки. И помощь ребят с фермы. И – время. Все должно сработать! Если только не случится форс-мажора. А он, к сожалению, более чем возможен. Особенно тревожит неприспособленность Сумерки: как тяжело ей вставать с петухами (чтобы «будильник» сработал, пришлось принести ей одного, самого злого, прямо в постель), с какой невыразимой печалью на лице копается она в грядках… Страдания достигли апогея, когда ее заметили местные, и первый музыкант на деревне Паша завел ту же песню, под которую в первые дни работал и Сон – про пастуха Виталия Шулера, который гоняет своих бесов по полю, и про то, что бес непродуктивен – вот вообще. Это у них, видимо, вроде «боевого крещения». По своему опыту Сон отлично помнил, что скрыться от песни практически невозможно. Усталости Пашка не знает – может хоть целый день ходить, бренча на своей колоритной гитаре – расписной, уже переломанной и переклеенной, зато с большим красным бантом на грифе. Голос у Пашки в его девятнадцать уже сильно прокурен, но не утратил странной пронзительности, поэтому его песни задевают самые потаенные струны души… те самые, которые отвечают за неудержимое бешенство. К сожалению, в этот раз Сон не успел проконтролировать ситуацию. Только в обед, от девочек, что готовы приносить еду несчастному рабу Кривошипова в поле, узнал, что Пашину гитару в речке нашли. Час от часу не легче!..
Снимает напряжение Сон, как обычно, механической физической работой и пением. Но весь эффект в одно мгновение сходит на нет, когда в плеере заканчивается песня «Орландина» и из-за спины раздаются аплодисменты.
Сумерки стоит, привалившись к дереву, в паре десятков шагов, и с глумливой улыбочкой делает вид, что прочищает ухо мизинцем.
- Что ж у тебя за репертуар-то, а? – усмехнулась она.
- Следующее в плейлисте – Леди Гага, «Poker face», - парировал Сон. – Исполнить?
- Да нет, спасибо. К такому я еще не готова. А меня тут Мастер отправил тебе хавчик принести, - заметив остатки кефирно-яблочного пиршества, Сумерки поправилась: - хотя зря, как вижу.
- А вот и не зря! Сейчас сядешь и за этим обедом будешь рассказывать, что с Пашей сотворила.
Сумерки прошла по скошенному полю, осмотрелась, не найдя места удобнее, уселась по-турецки на траве. Сон приземлился рядом, мысленно готовясь услышать страшный рассказ.
- Не смотри так, ничего существенного, - спокойно сказала Сумерки. – Я даже сдержала порыв расколошматить эту гитару о его дурную голову.
- Верится с трудом: даже я не сдержал этот порыв в свое время!
Сумерки рассмеялась, едва не перекатившись на спину.
- Не недооценивай мою терпеливость! Вспомни, с кем я живу! – тут она на секунду замерла – и улыбка из простой и открытой вдруг стала вымученной. – Так, давай-ка к делу.
Первая и естественная мысль – предложить разговор по душам, но Сон вовремя вспомнил про табу, которое было непременным условием перемирия. Придется не замечать!
- К делу – так к делу. Тебе придется помириться с Пашей: у него мопед, на него последняя надежда. Сегодня пойдем с тобой на ферму, договариваться насчет Сосновки. Ты должна произвести хорошее впечатление!
Сумерки с сомнением осматривает себя – взгляд задерживается на порванной штанине и пятне на футболке – тяжело вздыхает и с обреченностью во взгляде обещает:
- Я постараюсь.

К вечеру общение с природой и Кривошиповым сделало свое дело – теперь Сумерки выглядит в соответствии с деревенской модой: штаны уже вытерлись и окрасились травой, футболка сменила цвет с бледно-желтого на камуфляжный, а дождь благополучно завершил ее трансформацию, сделав волосы волнистыми и непослушными и вынудив спрятать их под бандану. Весь ужин с лица Мастера не сходила самодовольная улыбка.
- Дааа, - протянул он, - сельский воздух, определенно, исцеляет!
Сумерки только одарила его убийственным взглядом, который Кривошивов, разумеется, проигнорировал: ему было хорошо. Он курил самокрутку, выпускал колечки едкого дыма и откровенно наслаждался происходящим.
Сумерки бессильно провела рукой по лицу, но все же, когда пришло время идти на ферму, послушно вылезла в окно.

У ребят на ферме вовсю кипит жизнь – они готовятся к Яблочному Спасу, который здесь отмечают бурно, с песнями, самогоном и всеми прочими атрибутами радости. Комбайнеры Санек и Витя, как и вчера, развлекаются, воображая себя десантниками – пытаются разбивать кирпичи голыми руками. Пока что не справились ни с одним, только руки и лбы в кровь разбили. Девочек не видно – все заняты. Кроме Нины – она сидит на поленнице, демонстрируя всем подвернутую ногу, и уже третий день наслаждается вынужденным отпуском.
- О! Привет, Сон! – весело здоровается Пашка – и тут же, нахмурившись, отступает, завидев Сумерки.
- Я очень-очень извиняюсь за сегодняшнее, - торопливо говорит она, на всякий случай склонив голову. Пашка замирает в недоумении.
- Уж прости ее, - мягко вклинивается Сон. – Это Сумерки, еще одна наша родственница. И – да, да – тезка Кривошипова, бывает и так. Она у нас плохо контролирует гнев… добавь к этому специфические предпочтения в музыке – и все поймешь. В конце концов, не от хорошей ведь жизни мы сюда приехали.
- Ну да, - бормочет Пашка. – Ладно, прощаю, раз гитару все равно нашли. Сон, сам ее долг отработаешь, в таком случае.
- Легко. К тому же, я хочу попросить у вас помощи. Нужен мед из Сосновки. Любые деньги.
Паша задумался, почесал затылок, загадочно ухмыльнулся.
- Деньги деньгами, а за доставку?
- Что хотите.
- А в силосную яму попасть не боишься? Или вот, к Нинке приставим.
- Я за! – подала голос Нинка.
- Я уже к другой девице приставлен, - быстро нашел выход Сон, выразительно кивнув в сторону своей «девицы». – И яма – так яма.
Покачав головой, Пашка уже почти готов был ударить по рукам, когда внезапно заговорила Сумерки:
- П-постойте. Как насчет бартера? Я гоню отличный первач! Правда, аппарата у меня с собой нет, надо собирать. И гнать пока не из чего. Но вы не пожалеете!
Все посмотрели на нее с недоверием. Еще бы! Первый день в деревне, а уже качает права. Мазюкова, тем не менее, не успокоилась, а продолжила:
- Слышали фамилию Шоколадко? Ну, знаете… Высоченный такой и в черном. Просто один раз мы уже появлялись в области – с грушевым, вроде бы, самогоном. Отрывали с руками!
Повисло неловкое молчание – очевидно, о Ночи тут не слышали. Сумерки уже начала нервно потирать виски, когда Санек вдруг сказал:
- Ну знаю. Это в Кутунихе было… Помню парня с отличной самогонкой. А ты к этому какое отношение имеешь?
- Я его ученица и помощница. Единственная!
Санек задумчиво почесал щетину.
- Не хочется как-то какой-то девке доверять…
- А чем мне доказать надежность? – вспыхнула Сумерки. – Кирпич разбить?..
Надо было одернуть ее секунду назад! Как угодно – хоть ударив по шапке, хоть силой заткнув рот! Надо было… но Сон не успел. И теперь оба комбайнера, переглянувшись, расступились, освобождая место у нехитрой конструкции из пяти кирпичей.
Сумерки сглатывает – видимо, сама не ожидала такого поворота. Но понять, что отступать некуда, ей ума хватило. Придется опозориться. Она медленно идет мимо комбайнеров, явно боясь их задеть. Снимает ветровку, повязывает на поясе, демонстрируя не слишком атлетические руки. Разминает плечи, опускается на колени, убирает под бандану выбившуюся челку. Несколько секунд внимательно смотрит на кирпич, намечает точку удара ребром ладони…
- Может, Брюса Ли не надо корчить? – ехидно замечает Витя.
Сумерки отодвигается, вид у нее озадаченный. Она внимательно осматривает комбайнеров – с головы до пят. И, улыбнувшись, предлагает:
- Вы мне настолько не верите? Так, может, пари? Если не справлюсь – сделаю, что попросите. А расколю – обеспечите мед и кормежку для нас двоих только за спирт – без силосных ям и прочего.
По двору проносятся ехидные смешки. Такого безумия тут еще не видели.
- Идет, - наконец говорит Санек, и Сумерки, кивнув, вновь сосредотачивается на кирпиче. У нее одна попытка.
Сумерки замахивается. Сон закрывает глаза… и слышит тихий звук раскола и ругательства Санька и Вити. А потом – аплодисменты. Но и они стихают, когда Сумерки говорит:
- Уговор дороже денег. Я забираю от вас Нехорошего и жду много яблок и меда.
Все замолкают. Только Нина смеется с поленницы – шоу вышло впечатляющим.
Кажется, в Круглики пришла удача.

- На самом деле все не так, - смеется Сумерки по пути домой. – Я просто по следам запекшейся крови поняла, что по кирпичу колотили довольно давно, и в нем наверняка полно микротрещин и напряжений. Ну, и рискнула.
- Все равно безрассудно!..
- Я раньше разбивала – Блондинка учил. Надо просто смотреть не на сам кирпич, а ниже него… Хочешь попробовать?..
- Обойдусь, пожалуй. Скажи лучше, как будешь гнать спирт?
- Думаю, у Кривошипова найдется из чего смастерить ректификационную колонну. А на дефлегматор я свой термос пожертвую. Можешь мне доверять!
- А ты не думала, что освободив меня из этого «рабства», сделала нашу ситуацию уже по-настоящему компрометирующей?
На секунду Сумерки задумалась, потом расслабленно махнула рукой:
- Знаешь, хобби у меня такое – спасать сирых и убогих. Да и для Кривошипова, номинально, ничего не изменилось. Он же не знал о ферме? Тут не до морали: наверняка с медом все не так просто. Зато ты сможешь спокойно посвятить себя мухлежу, а я – самогону.

Насчет сложности, Сумерки, разумеется, погорячилась. План прост, как и все гениальное, и заключается в том, чтобы подставить Кривошипова перед известной суровыми нравами сектой «Связь с Мартсом». Единственный человек, который заказывает мед у Кривошипова – это Татьяна Свиридова. И то, с ее стороны это скорее жест извинения перед одиноким пасечником за все, что Орден с ним сделал. И если вдруг вместо жуткого месива, пригодного для отравы, она получит что-то съедобное – у Кривошипова появятся новые заказы. А если это будет знаменитый мед из Сосновки – от заказов не будет отбоя. В этот момент стоит дать небольшую рекомендацию мартсовцам, а дальше – просто наблюдать, как Мастер мечется в панике. В итоге, ему это будет даже полезно, так что о муках совести можно будет не думать.
К тому же, разворачивается все и впрямь интересно! Чего стоит один самогонный аппарат, спрятанный за большой картой мира в углу комнаты. Сумерки собрала его из бидонов, труб, хозяйственных мочалок, шлангов и небольшого термоса. Даже чей-то манометр распотрошила. В комнате теперь пахнет яблоками и спиртом, поэтому окно всегда открыто, чтобы Мастер не заподозрил неладное. Ну, и чтобы снабжение яблоками и медом лишний раз не контролировать. Разумеется, на ферме не слишком-то обрадовались потере дармовой рабочей силы, особенно учитывая обстоятельства, но слово эти ребята все же держат: к празднику спирт – вещь актуальная. Даже девочки по-прежнему на покос обед приносят.
Ночами Сумерки, разумеется, не спит. В ее плеере на полную громкость играет какой-то рок-н-ролл, и она пританцовывает вокруг своего аппарата, жонглируя бутылками и чуть слышно подпевая безумным песням.
- Катит! – удовлетворенно заявляет Сумерки, наконец-то торжественно отпив из первой бутылки. – Пробовать будешь?
- Нет, спасибо, - отзывается Сон, не отвлекаясь от перекладывания меда из одной банки в другую. – Мне точность нужна.
- Можно подумать, такая ювелирная работа. От одного глотка еще никому ничего не было, а больше я и не позволю.
- Рисковать не хочется. Боюсь повторить судьбу того парня, что на свадьбе у знакомой с криком «Бамболэйя!» устроил массовый галлюциноз на свежем воздухе.
- Это который свалил целую толпу устойчивых к алкоголю некромантов аж до утра? – робко переспрашивает Сумерки.
Сон кивает, и она с тяжелым вздохом заколачивает пробку в горлышко бутылки.
- Ладно. В конце концов, это достаточно похоже на работу Сладенького. Конечно, хотелось бы проверить, что будет с большей дозы, но этого мы себе позволить не можем. Боюсь, Мастер что-то заподозрил. Когда утром спросил: «Как спалось?» - я чуть не упала. Он так смотрит… будто я всем лицом себя выдаю.
- Ты и выдаешь. Но это он, скорее, ищет того, кто вчера ему паука за шиворот подкинул, параноик чертов. Не бойся: пока он не заметил, что из дырки в Балтийском море выглядывает столбик термометра – все в порядке.
- Не нагнетай атмосферу, а то мне и впрямь напиться хочется.
Сумерки озабоченно оглядывает нишу с самогонным аппаратом, аккуратно занавешивает ее картой – до следующей ночи. Потом раскуривает самый ядреный косяк, чтобы перебить самогонный запах. И долго всматривается в глубины Балтики.
Постояв так с минуту, она снимает с дивана синий гобелен с оленями и вешает за картой – нижним слоем.
- Если спросит, скажем – авангардный дизайн. Знаешь, сейчас у меня такое чувство, будто я готова умереть за эту колонну. С ней я забываю о том, что меня ждет. Может, я и предложила этот безумный бартер, чтобы не осталось времени думать о насущном?..
Что она имеет в виду, Сон спрашивать не стал. Мысль была до болезненного очевидна. Только липкая капля меда упала на пол. Надо быть внимательнее.

- Не хочется признавать, - медленно начинает Кривошипов, - но ты, Мазюкова, справилась. Претензий не имею. А ты!.. – он резко переключился на Нехорошего, страшно сверкнув глазами, - проведешь здесь еще месяц, понял?!
- Понял, понял, - вяло соглашается Сон.
Бедняга. Он попался, разговаривая на крыше (единственное место в пределах деревни, где ловит телефон) с Альбертом Моисеевичем Мартсом, как раз когда Кривошипов судорожно придумывал оправдания перед суровыми братками-сектантами. Теперь уже сложно сказать, осуществился план или нет: вроде бы и погрузили Кривошипова в пучину отчаяния на пару дней… только удовлетворения от этого никакого. К тому же, сейчас Мастер соберется с силами и проведет ритуал по возвращению демона. А утром в Круглики заедет День – в одиночку, Ночи только предстоит вернуться из Полтавы, что будет только через неделю – и тогда все вернется на круги своя.
Сумерки с ужасом думает о том, на что будет похожа эта неделя. Она еще вчера старательно придумывала – и даже записывала в блокнот – предлоги, чтобы побыть одной. Все они получались не слишком убедительными и особых надежд не вселяли. «А ты смешай молоко с огурцами - уединение гарантировано!» - посоветовал Сон, заглянув в записи через плечо. Сумерки огрызнулась и, вспылив, пригрозила забыть о перемирии, но подумав, все-таки незаметно добавила это предложение в список.
Но вот, блокнот уже погребен на дне спортивной сумки с вещами, половина из которых за жалкие две недели пришла в негодность, ректификационная колонна разобрана на части и спрятана по разным углам. Сначала будет ритуал, потом – в качестве бонуса – празднование Яблочного Спаса, а утром все закончится. Насовсем. Сумерки вздыхает и обреченно выходит в сад камней, где за дни своей каторги не была ни разу. Кривошипов уже ждет – он непривычно причесан и побрит, а вместо тельняшки и растянутых треников на нем чистое белое кимоно. Мастер указывает на середину гексаграммы, начертанной на дощатом полу. Сумерки нервно сглатывает, все еще с усилием заставляя себя осознавать серьезность происходящего. Ее смешили вчерашние инструкции: лечь спать с первой звездой, до рассвета успеть совершить омовение (что бы она делала без злобного петуха в постели!), одеться в белое… но теперь она безропотно садится в центре символа на колени, стараясь держать спину прямо. Она бросает быстрый взгляд в дальний угол, где не шевелясь сидит Сон – он здесь на правах независимого наблюдателя, «на всякий пожарный». Начинается долгий и нудный завершающий инструктаж вперемежку с руганью.
- Итак. Повторяю последний раз! – серьезно говорит Кривошипов, нервно скрутив пояс. – Сидишь, не двигаешься. Внутренний взгляд – как при призыве. Никаких сомнений, что твоя Смертушка здесь. Что бы ни случилось – не двигайся. От вашего с демоном диалога будет зависеть все, я не могу отвечать за результат. Так что подготовь… аргументы. И – с Богом!
Кривошипов выдохнул и, опустившись на одно колено, замкнул нарисованный мелом круг. Сумерки закрыла глаза и изо всех сил начала думать о Смерти, пытаясь воссоздать в себе ощущения от призыва. Но звуки все те же, никаких перемен. Как-то это все глупо…
И вдруг со спины раздался знакомый голос:
- Эх… все та же послушная Сумерки. Девочка моя, ну как так можно?
- Извини, - бормочет Сумерки, боясь шевельнуться.
- Удивительно, как еще узнала меня, после столь долгой разлуки. Мне было скучно. Я наблюдала за тобой со стороны и даже не могла достучаться до твоего жалкого умишки.
- Я не хотела разрыва уз, - шепчет Сумерки.
- Да неужели? По твоему последующему поведению не скажешь. Ты же упиваешься этим, просто себе не признаешься! Как романтично-то – свобода, независимость, полагаться только на себя. Надоедает быть частью целого, да? Особенно когда какая-то другая часть доставляет дискомфорт.
- Неправда!
- Ну меня-то не обманывай!
Голос Смерти стал непривычно резким, даже эмоциональным. Сумерки почувствовала страшное, леденящее прикосновение на шее – точно на шраме. Дыхание перехватило, по спине пробежала колючая волна озноба. Демоница продолжила уже спокойнее:
- Ты же всем сердцем желаешь отдалить момент воссоединения вашей команды. Мне это не нравится, я хочу снова чувствовать свободу, которую в одиночку ты мне дать не сможешь.
- Я знаю свой долг, я никуда не уйду.
- Этого мало, надо хотеть.
- Значит – захочу! Я в состоянии принять ответственность, я все сделаю! Только вернись!..
- Чего стоит любовь, если она требует от тебя усилий? Если первые слова, которые приходят тебе на ум – это долг и ответственность?
Сумерки опустила голову. На висках выступил холодный пот. Смерть права во всем, она знает свою подопечную – этого не отнять. Но при этом всегда демонстрирует просто чудеса непонимания!..
- Ну вернись, а? Мне очень нужно, - в отчаянии просит девушка.
Смерть переместилась вперед, Сумерки кожей чувствовала, что она рядом, прямо перед лицом. От нее исходит холод и пугающее спокойствие.
- Открой глаза, - приказала Смерть.
Сумерки повиновалась – и не без ностальгического чувства увидела знакомую белую маску в паре сантиметров он кончика носа. И черноту вокруг. Захотелось улыбнуться: в какой-то мере она скучала по их общению. И сейчас ее Хранитель так близко… и все еще далеко. Смерть, очевидно, сделав какой-то вывод, вспорхнула и свернулась дымными кольцами на более удобном для беседы расстоянии. Маска выводит причудливые узоры в воздухе. Иногда Смерть похожа на кошку…
- Я запрещу тебе возвращать жизнь, - говорит демоница. – Ты своими благими намерениями все портишь. Будет лучше, если ты станешь только оружием. И я подумала… зачем мне твоя одержимость? Мне и так будет весело. Будешь убивать в здравом уме, наслаждаясь, как говорится, процессом. Согласна?
А какие могут быть возражения?.. При этом раскладе можно работать, команда будет в порядке. Не успев подумать об остальном, Сумерки радостно выдыхает:
- Да!
Смерть на секунду замирает, а потом маска легонько покачивается из стороны в сторону.
- Вот же глупый ребенок…
И дым поглощает все вокруг.

Сумерки просыпается, с трудом чувствуя свое тело. Над ней знакомый потолок с единственной лампочкой и липучками для мух. Голова трещит, руки и ноги отяжелели, слушаются плохо. Вокруг никого – и на том спасибо.
Кое-как вернув вертикальное положение, Сумерки неверными шагами прошла между книг к открытому окну, высунула голову – солнце уже низко, скоро начнется праздник. Самогон уже на ферме и оценен по достоинству – поэтому Сумерки и Сон приглашены. Надо собираться, только…
Девушка воровато оглядывается по сторонам, перегибается через подоконник и касается кончиками пальцев листа свесившегося с крыши дикого винограда – лоза никак не реагирует. Тогда Сумерки осторожно, как можно более осмысленно представляет, как через кожу выпивает ее. Освежающее, щекочущее ощущение прокатывается по пальцам, по руке, растворяется в крови, и за считанные секунды здоровое растение сморщивается, скручивается, рассыпается в пепел. Сумерки испуганно отдергивает руку: замешкавшись, она успела погубить столько винограда, что уродливая бревенчатая стена обнажилась почти полностью. Кровь резко ударила в виски, сердце забилось с пугающей силой. В голове слышен ироничный смешок.
- Я все поняла, - вслух отвечает Сумерки, все еще не в силах отвести глаз от погибшей лозы.
И все же, успокоиться не получается. Неосторожная мысль и прикосновение теперь могут убить, и исправить ничего не получится. А вдруг фантазия разыграется в момент, когда кто-то дотронется?.. Надо контролировать себя. А для начала – подстраховаться.
Кое-как взяв себя в руки, Сумерки начинает собираться на праздник – надевает тонкую, зато с длинными рукавами и капюшоном, ветровку, плотные джинсы. Случайные прикосновения исключены, только лицо и ладони остались без защиты – но, что ни говори, было бы слишком странно прийти на пьянку в перчатках. Можно, разве что, попробовать все время держать руки в карманах. Сумерки озадаченно рассматривает свои ладони, все думая, как бы обезопасить их понадежнее и понезаметнее. И в этот момент дверь скрипнула.
- Господи, неужто уже обкурилась? – удивляется Кривошипов, уже воздевая руки к небу для тирады.
Сумерки подпрыгивает, инстинктивно убирает руки за спину.
- Что, снова проблемы с самоконтролем? – усмехается мистик. – Ничего, переживешь. А за лозу спасибо – прямо не знал, что с ней делать. Может, потом закончишь с остальными зарослями?
От растерянности Сумерки не может подобрать ответ и хлопает глазами, но Кривошипов понимает ее молчание иначе:
- Ну, не получится – ничего. Наши деловые отношения все равно, слава Богу, закончились, - Кривошипов быстро перекрестился и собрался снова уходить, и только в дверях, между делом, добавил: - Ах, да. Я уже уезжаю. Из-за этих глупых неурядиц с Мартсовцами придется приехать лично и бить челом. Это будет уже завтра, и я буду только днем… только попробуйте где-нибудь накосячить! Обоих порешу.
Сумерки вздрогнула под суровым взглядом. Зная, что чувство юмора у Кривошипова практически отсутствует, можно не сомневаться, что в случае малейшей оплошности ей и впрямь не сносить головы. Сообразив, что в этот момент надо выразить всяческое рвение, Сумерки честно закивала. Кривошипов, по-видимому, этим ответом удовлетворился и спокойно ушел.
Время шло, а Сумерки никак не решалась выйти из дома, пока не затих шум его машины. На празднике она появилась только на закате – зато с припасенной как раз для такого случая бутылкой специального самогона, грушевого. Веселье слышно издалека: Пашка старается, срываясь на фальцет, девки пляшут, комбайнеры счастливы – все по канону. Опознать единственного трезвого человека здесь несложно: Сон там, где играют в «дурака», пока на бутылки. Сам не участвует, наблюдает со стороны. А рядом, многозначительно прижавшись к его плечу, о чем-то щебечет первая красавица - Маня. И надо бы оставить все как есть, только вот в руках у Мани два очень недвусмысленных стакана. Придется разбираться! И быстро, потому что сопротивление Нехорошего ослабевает в обратной зависимости от давления мощного Маниного бюста. К тому же, по губам девицы нетрудно прочитать сакраментальную фразу: «Ты меня уважаешь?»
Осторожно проскользнув мимо локтей пляшущих, Сумерки добирается до пункта назначения незамеченной, выхватывает у Мани оба стакана – и, быстро выдохнув: «Ваше здоровье!» – осушает их залпом, один за другим.
- Прости, но этому Сатурну наливать не стоит, - извиняется она. – Он со стопки совсем мертвенький становится – где ж тут радость?
- Вот! – суетливо поддерживает Сон. – Это я и доказываю уже полчаса!..
Вместо ответа Сумерки только закатывает глаза и, несмотря на неодобрительный взгляд девушки, уже видящей в ней препятствие, усаживается рядом. Не из-за Мани – из-за спиртного.
К слову, спиртное оказалось на удивление качественным – можно будет потом Сладенькому похвастаться – накрывает моментально. Через считанные минуты Сумерки уже умиляется «остроумию» Вити, с интересом наблюдает за новыми попытками разбивать кирпичи головой, каким-то чудом (на этот раз Сон успел вовремя) не заключает с комбайнерами новое пари, просит у Паши гитару, уверяя, что лучше всех исполняет «Сигу пачкарет», откровенничает с девочками, отбивает чечетку на старой деревянной бочке. А через пару часов, когда самогон немного выветривается, тихо краснеет за свое поведение в углу, радуясь, что хватило ума хотя бы не играть в карты на раздевание. Хотя, это скорее не «ума хватило», а «времени не хватило». Все же за долгий период вынужденной трезвости Сумерки успела забыть, что два стакана самогона – это немного за пределами ее нормы. Сейчас она спокойно наблюдает за танцами новой девицы, занявшей бочку, силится вспомнить, что делала сама, рассеянно смотрит на свои ноги – и обнаруживает чей-то узорчатый платок, каким-то хитрым образом прикрепленный к ремню.
- Вот уж день внезапностей, - вслух бормочет Сумерки, копошась в узлах. И тут же понимает: накаркала. Потому что слышит до боли – до физической, настоящей боли – знакомое пение под фальшивые аккорды:
- Вот что!.. с людями!.. делает… ЛЮБОООВЬ!
Сумерки без особых надежд оглядывается на голос – и видит леденящую кровь картину: Пашка дает Сну уроки игры на гитаре, причем если учитель еще кое-как держится, то ученик… нет, лучше и не говорить. Неизвестно, соображает ли он вообще хоть что-то. Мысленно ругаясь благим матом, Сумерки с мрачной уверенностью направилась к действу. Она быстро откладывает гитару, игнорируя протесты, приподнимает Нехорошего за воротник, парой щелчков пальцев проверяет реакцию – такого замедления она не видела еще ни у кого.
- Кто наливал Сатурну? – холодно спрашивает она, окинув взглядом толпу.
Руку подняла Маня – с крайним разочарованием на лице.
- Кто же знал, - бурчит она.
Сумерки угрюмо потирает виски, устало отвечает:
- Ладно… Я его забираю. Пусть проспится до утра. Всем большое спасибо… завтра заскочу попрощаться. Уж когда уеду – не спаивайте так человека, хорошо?
Все дружно и усердно кивают. Сумерки скептически вздыхает, но сейчас явно не до попыток убедить местных в своей абсурдной для них идее. Она обреченно наклоняется, помогая Сну опереться о ее плечо – он сейчас податлив, как пластилин. Тащить его, благо, недалеко, да и Кривошипова нет; главное – силы распределить. За спортивными рассуждениями Сумерки отвлекается, только на середине пути вспомнив, что для пущей осторожности стоило бы накинуть капюшон. И то – заметила, только когда Сон ткнулся головой ей в щеку.
- Осторожнее там, - бросила Сумерки, отстраняя его спрятанной в рукав ладонью. – Ну как помрешь еще? А мне потом – разбирайся.
- Помирать – так с музыкой! – возражает Сон – и с неожиданной ловкостью перемещается, оказавшись за спиной, обнимает ее за шею, зарывается лицом в волосах.
Сумерки останавливается, раздельно произносит:
- Мне тебя, может, в ближайшую бочку макнуть, для отрезвления?
Сон послушно отстраняется, секунду не двигается, но потом вполне уверенно идет самостоятельно.
- Ну, макнуть-то ты вряд ли макнешь, - замечает он расслабленно и на удивление легко. – А вот пульс у тебя участился!
- Если тебе надо срочно потешить самолюбие – то да. Да, участился. А еще рассеялось внимание, нарушилась координация, появился нервный тик и в ухе звон. Тема исчерпана?
- Вполне, - Сон хихикнул и умолк.
Уточнять Сумерки не стала. Остаток пути она старалась держаться на расстоянии, а когда добрели до дома – вовсе решила отправить Нехорошего спать в комнату к Кривошипову. Но стоило ей привычно свернуться калачиком под гобеленом с оленями, в дверь жалобно заскреблись. Сумерки раздраженно выругалась.
- О, хорошо, что не спишь, - шепнул Сон. – У тебя фонарика не найдется? А то Мастер, знаешь, запер свои хоромы, а я в темноте не могу замок взломать.
Сумерки пожалела силы на слова, медленно сползла с кровати, наощупь нашла свою сумку, выудила фонарь.
- А заколки не будет? – тут же спросил Сон.
Вдох-выдох. Спокойно, и не такое бывало. Сумерки нашарила в недрах сумки швейцарский ножик и сама пошла к двери в Тайную комнату, мрачно осознавая, что из-за раздражения сонливость как рукой сняло. Замок поддался мгновенно. Не открыть это в темноте? Нехорошему, который наверняка в жизни взламывал целые системы безопасности? Станиславский катается от смеха в своем гробу.
Только фонарь в зубах и мешает высказать все, что накипело. Жестом швейцара Сумерки открыла дверь, впустила Нехорошего. Тот, осмотревшись в большой и аскетично обставленной комнате, виновато развел руками.
- Уж прости меня. И, чтоб ты знала, самогон мне, видимо, в компот подлили.
Ага. Не почувствовать в компоте спирт – это надо умудриться… Хотя, возможно, без опыта это и вправду сложно?..
- Пользуешься моей природной мягкостью, - проворчала Сумерки. – Что-нибудь еще? Чтобы через пять минут кому-то не было мучительно больно?
Сон задумался, походил взад-вперед, выглянул в окно, в конце концов обессиленно плюхнулся на край кровати.
- Ну, не знаю. Впрочем, учитывая, что ты уезжаешь так рано… как насчет поцелуя на прощание?
- Может, тебе еще ключи дать от квартиры, где деньги лежат? – с усмешкой отпарировала Сумерки.
Сон надулся:
- Ну вот. А ведь я тут на месяц страдать остаюсь, а все из-за того, что пытался защитить чью-то репутацию. И не заслужил такой малости?
- Да, прям от таких опасностей защищал! На каждом шагу меня подстерегал страшный Кривошипов – наверняка в его требованиях полоть грядки и копать картошку было множество подтекстов и скрытых опасностей.
- Зато ты стяжала славу великого табуреточника! Сладенький будет гордиться! Ты видела Кривошипова прячущимся от братков под столом и прикрывающим голову телогрейкой!.. Давай, скажи, глядя мне в глаза, что это тебе не понравилось. Или это в тебе сейчас брезгливость говорит? – Сон вдруг сменил тон с шутливого на совершенно серьезный. – Ну, можно понять. Конечно. Где ты, наше воплощение правильности, и где я…
Сумерки бессильно вздохнула.
- Если поцелую – угомонишься?
- Даю слово.
- Обманешь – утром не проснешься, - пообещала Сумерки.
Она подошла с нарастающим чувством обреченности. Ничего, сейчас быстро чмокнет в щеку – и уйдет, игнорируя любые возражения. На этом все и закончится. Впрочем, утром можно будет и принять извинения…
Нельзя. Было. Отвлекаться.
Нельзя было даже на секунду закрывать глаза. Сумерки и сама не поняла, как пропустила момент, когда Сон перехватил ее губы. Но и тогда можно было просто оттолкнуть его и убежать: он ведь не прикладывает никакого усилия – только накрыл уши ладонями, и то – едва касаясь. Тут Сумерки и поняла, что весь ее самоконтроль отключается. Все ведь так ясно! Она всегда хотела только этого человека, и никого другого – только этот блеск в глазах, только эти поцелуи и прикосновения – почти невесомые, дразнящие, без какой-либо силы и грубости. Глупо сопротивляться тому, что так естественно. Сознание и разум отходят на второй план, мыслей уже не слышно…
Щелк!..
Одновременно с железным лязгом пряжки на ремне распахивается, ударяясь о стену, дверь. Инстинкты все еще не отказали, и Сумерки вздрагивает, оглядывается на звук – просто ветер. Но теперь вернулось осознание происходящего: прямо сейчас она в постели Кривошипова, под ней, все еще прижатый за руки и уже без футболки, лежит Сон, и сама она, растрепанная, в расстегнутой ветровке и, кажется, только что хищно улыбалась. Сумерки замирает в ужасе – и тут же неуклюже и суетливо сползает с кровати, отскакивает к стене комнаты. Сон, сообразив, что произошло, с досадой вздыхает и приподнимается на локтях. Секунду они смотрят друг другу в глаза, и Сумерки, вжавшись в стену, тихо произносит:
- Нет, не могу.
И выбегает из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Сделав пару шагов, она остановилась – из-за стены послышалось, заглушенное подушками:
- Да твою ж мать!..

Сумерки переночевала на крыше, укутавшись в гобелен: хотелось остудить голову. Получалось плохо – одолевавшие ее мысли только учащали пульс – до того они были безумны. Заснуть получилось только после рассвета – и это была какая-то тревожная полудрема. В привычные пять утра разбудило знакомое кукареканье – петух, уже вжившийся в роль будильника, нашел свою подопечную и здесь – и даже попытался клюнуть ее за ухо. Сумерки обрадовалась встрече – вот уж с кем отношения простые и ясные! Ему – семечки, с него – трели по часам. Зевнув, Сумерки порылась в карманах – и вспомнила, что семечки остались в «рабочей» куртке.
- Прости, Петя, что-то у меня сегодня ничего не ладится.
Обиженный Петя извернулся и больно ущипнул ее за руку. Поделом, нечего без семечек в кармане в таком легкодоступном месте засыпать.
Надо все же извиниться перед петухом – две недели исправно спасал от опозданий, как-никак. И Сумерки осторожно, оглядываясь по сторонам, слезла с крыши и шмыгнула в «комнату прислуги». Здесь все по-прежнему – значит, еще есть шанс убежать незамеченной… Сумерки находит семечки, закрывает сумку и перекидывает через плечо. Вроде ничего не забыла. Последний раз прошла по серым доскам коридора, по гнилым ступенькам на крыльце, в последний раз закрыла за собой зеленую калитку, привычно перепрыгнув через проволочную «сигнализацию». Пети среди кишащих вокруг куриц не видно – пришлось оставить семечки на выступе фундамента в надежде, что ему останется хоть что-то. Бросив последний взгляд на дом, с которым связывают столь неоднозначные впечатления, Сумерки вздохнула – и медленно побрела к въезду в деревню.
Вот уже пришла sms от Блондинки – скоро будет. Через два часа сидения у старой разрисованной остановки Сумерки вспомнила, что подъехать к Кругликам можно двумя путями, и она ждет явно не там. Придется снова пройти через деревню… Но оставаться здесь – дело явно бесполезное, и Сумерки обреченно двинулась обратно. И прямо перед домом Кривошипова увидела родную измятую «Тойоту». День стоял рядом, привалившись к багажнику, и с мрачным лицом слушает болтовню какой-то девушки. Подойдя ближе, Сумерки узнала Маню. Нетрудно догадаться, о чем у них речь. Впрочем, зато можно не вымучивать улыбку. И, что бы это ни было, прервать их лучше сейчас.
- Доброе утро! – крикнула Сумерки издалека. По интонации, впрочем, было ясно, что утро никакое не доброе, и Маня, цокнув, быстро утекла.
- Доброе, - ответил День через минуту, когда Сумерки сократила расстояние между ними до десяти шагов. После этого приветствия подходить ближе расхотелось. Повисло тяжелое молчание.
- Это правда? – наконец заговорил День. – Что Нехороший все это время был здесь, с тобой?
Неужели он ждет оправданий?.. Не дождется. Впрочем, морального права нападать у Сумерки нет. Она отвечает честно и спокойно:
- Да. И жили мы в одной комнате. Я не говорила по телефону, потому что знала, что ты будешь беситься. А бежать мне было уже некуда.
- Я не об этом! У вас с ним… что-то было?
- Больше тебя, я вижу, ничего не интересует. На каком основании подозрения?
- Говорят, что вы выглядели, как парочка.
- Это говорит обделенная вниманием девица, потерпевшая вчера неудачу из-за моего присутствия.
- А доказательства есть?
Зрачки бегают. Руки нервно сжимаются и разжимаются. Голос неровный. День, без сомнений, в бешенстве. Если вспомнить, такое с ним случалось раза четыре, от силы. На себе Сумерки успела ощутить подобную ярость лишь раз. Но она слишком устала, чтобы бояться.
- Доказательства чего? Что я не верблюд? – почти так же агрессивно ответила она.
- Так скажи уже, было или нет?
Сумерки долго молчит, не зная, как ответить. Смотрела, как День нервно сглатывает, боясь услышать ее слова. И вдруг поняла, что хочет сказать. Что нужно было сказать уже давно.
- Тебя факты интересуют или то, что я чувствую? Я отказала. Только нужна ли тебе верность, которая требует усилий?
День оттолкнулся от багажника, сделал шаг вперед. Если захочет, ему понадобится секунда, чтобы убить – два прыжка, один удар. Сумерки все же продолжила:
- Или, может, ты хотел бы, чтобы я врала тебе и дальше, до конца жизни?
- Значит, до этого ты… врала?
- А что мне оставалось? «Прости, я влюбилась в другого, до свидания»? Или, быть может – «Ты сиди, а я тут страдать буду»? Да кто бы на моем месте поступил иначе? Да еще Ночь всем этим подставлять!
- А он в курсе?
- Не думаю. Я старалась вообще никому не говорить, хотела команду спасти. Понимаешь, я честно пыталась забыть о собственных желаниях и жить общими интересами. Но разве то, что это теперь требует жертв, не означает, что нашей команды уже не существует? Другого шанса уже не будет, скажу сейчас. Даже несмотря на то, что Ночи нет. Если объединимся снова – начнется сплошной кошмар. Давайте, - Сумерки остановилась, чтобы перевести дыхание, - давайте разойдемся.
Эта мысль лежала на поверхности. Какой толк в сломанной команде?.. Только сейчас, пока они могут использовать демонов поодиночке – это их единственный шанс начать новую жизнь. С чистого листа.
На секунду День безумно сверкнул глазами. Да, это было оскорбление, без сомнений. И Сумерки опустила сумку на землю, и распрямилась, готовясь уже принять удар без сопротивления. Но удара не было. День медленно сползал вниз, цепляясь за обшивку машины.
- Я поверю, что ничего не было. Поверю всему, что сейчас скажешь.
- Обмануть тебя снова я уже не смогу.
«Может, и смогла бы, если бы не любила», - подумала Сумерки. Вот только говорить об этом сейчас точно не стоит. Она стояла неподвижно и ждала ответа. И дождалась.
- Уходи скорее.
Хочется сказать хоть что-то. Хочется обнять, попросить прощения, попытаться объяснить. Но – нельзя: станет еще хуже.
Сумерки молча подобрала сумку и пошла в сторону железнодорожной станции. Не оглядываясь. Как можно быстрее.
Путь лежал через речку, и Сумерки задержалась на мосту – достала телефон и набрала номер Ночи. Он долго не брал трубку – наверняка просто решал, как быть с голосом… ответил он все же своим «настоящим».
- Сумерки, что такое? Никогда не звонила…
- Сладенький, прости. Я не справилась. И теперь сбегаю.
Не слушая ответ, она выключила телефон, вытащила сим-карту и бросила в реку.
На тихой, заброшенного вида станции Сумерки взяла билет на ближайший поезд – до него еще час. Так или иначе, первым пунктом на пути будет Забадайск. Да и часть вещей еще придется забрать. Возможно, имеет смысл сказать что-то Тверди на прощание? Или это плохая идея, и надо бежать как можно дальше, чтобы затеряться навсегда? До последнего момента Сумерки вообще не задумывалась, что будет делать, если останется одна, и теперь всерьез не знала, с чего начать и куда идти. И вообще, какую работу можно найти бывшему командному некроманту?.. Убивать-то она умеет, да только кто рискнет нанять такого работника?
Погрузившись в размышления, Сумерки дошла до скамейки и тяжело рухнула на нее. Она здесь одна – можно спокойно покурить и попытаться подумать о том, что она только что натворила. На ум идут только бессвязные слова – ужас, жестокость, ошибка. Облегчения, которого она так ждала, совсем не чувствуется. В душе стало прохладно и пусто. Только глазам почему-то горячо.
Сзади вдруг послышалось:
- Сумерки, ты что здесь делаешь?
Сумерки резко оглядывается, уронив пепел от сигареты на ветровку. Сон стоит с большой сумкой на плече и в растерянности не знает, куда идти.
- А ты что? – отозвалась Сумерки.
- Сбегаю. Черт с ними, со связями. А ты-то? Неужели не встретили? – вопрос прозвучал настолько неуверенно, что не осталось сомнений: Сон догадывается, что случилось.
- Не, я тоже сбегаю, - бросает Сумерки.
Сон ничего не спрашивает, садится на противоположный край скамейки и молчит. Сумерки докуривает сигарету и говорит:
- Я ушла из команды.
Не зря она так боялась произнести эти слова – звучат они страшно. В горле образовался комок, дышать стало трудно. И все вокруг такое расплывчатое… Сумерки бессильно уронила голову на колени и зашлась плачем. За рыданиями она не замечала ничего вокруг – даже того, что Сон теперь сидит рядом и гладит ее по спине.
- Прости. Если бы не это…
- Если бы не это, я бы сейчас использовала прием с молоком и огурцами. Или билась бы головой о стену. Я сама все испортила, еще раньше. Сейчас… это как добить обреченного, чтобы прервать агонию.
Несколько минут они молчали. Сумерки внимательно смотрела на асфальт под кроссовками. Потом почувствовала, что поезд приближается.
- Чем собираешься заниматься? – спросил вдруг Сон.
Сумерки пожала плечами.
- Телохранителем работать хочешь? Последняя операция сделала мне трамплин, и я выхожу на новый уровень. В одиночку уже не справлюсь, нужен партнер, которому я смогу доверять. Интересует?
- Это лезть ко всяким опасным сектам, участвовать в их междоусобицах, параллельно прикрывая тебя от бандитских пуль?
- Вполне емко.
- Это – все обязанности?
- Да. Больше ты ни на что не подписываешься, клянусь.
Поезд остановился, двери открылись, выпустив нескольких бабушек с рюкзаками и корзинками. Вагоны заслоняли вид на речку с деревянным мостиком, где недавно Сумерки утопила последнюю связь с прошлым.
Надо идти вперед. Иначе ради чего все это?..
Сумерки встала, закинула на плечо сумку со своими пожитками и сказала:
- Согласна.

А теперь давайте развеемся. Бонусы не ссылаются на грустное))))
Бонус #1
План

Бонус #2
Будни графомана

@темы: Отбой!, Кривое